Был ли в этом риск? Да, был, но технически обоснованный, на него нужно было идти, потому что такой метод работы сулил большой экономический эффект. Он поднимал конструкторскую, технологическую мысль на более высокую ступень, а без этого невозможно было решить задачу огромного увеличения выпуска пушек. Эти методы были новыми не только для нашего завода, не только для советской промышленности, но и для западных стран, промышленность которых до войны была нами достаточно хорошо изучена.
А чтобы не ухудшилось качество пушек, требовалось удвоить внимание при их конструировании и при разработке технологии. Новые методы многократно увеличивали ответственность руководящих работников отдела главного конструктора. Мы на это пошли. Хочу назвать имена членов штаба, авторов плана-графика. Многие из них уже знакомы читателю. Это конструкторы Шеффер, Ренне, Гордеев А.А. и Гордеев А.Ф., Котов, Худяков, Горшков, Мещанинов, Муравьев, Назаров, Семин, технологи Антонов, Лычев, Маринин, Бородкин, начальник планово-производственного отдела Максименко, начальник сталефасонного литья Чумаков и начальник технического бюро этого цеха Коптев, начальник термического цеха Колесников, начальник сталелитейного цеха Пермитин.
Изучив график, мы наглядно увидели, какая огромная предстоит нам работа. Решили провести ее в три этапа.
Первый этап — конструктивно-технологическая модернизация отдельных элементов пушек и создание для них новой технологии и новой оснастки. Этот этап мы условно назвали малой модернизацией. Уже в декабре 1941 года она должна была увеличить выпуск пушек в пять раз.
Второй этап — модернизация остальных элементов пушек, опять же с коренным изменением технологии и оснастки. Это — большая модернизация. К маю 1942 года она должна была дать рост выпуска пушек в девять раз.
И, наконец, третий этап — разработка и внедрение во всех цехах рациональной технологии. С ее помощью мы рассчитывали довести выпуск нашей грозной продукции до 18-20-кратного увеличения. Неискушенному человеку такие замыслы могли показаться фантастическими, но в нас вселял уверенность наш творческий опыт.
Когда конструктор заканчивает разработку своего изделия, а тем более, когда изделие это изготовят и испытают, у автора появляется двойственное чувство: удовлетворение и неудовлетворение. Думаю, это присуще всем людям творческой профессии. Конструктор удовлетворен тем, что изделие, созданное им, живет, действует, а неудовлетворен потому, что в процессе созидания у него возникли новые идеи, более интересные, но возникли — увы! — слишком поздно, когда он уже не мог их реализовать. Если ему поручили бы заново разработать то же самое изделие, он создал бы его иначе, более совершенным. Это вполне закономерно, иначе невозможен был бы прогресс.
Обобщив накопленный в КБ опыт, обобщив все замечания, которые высказывались конструкторами на наших совещаниях, штаб наметил основные пути модернизации. Конечно, эти наметки не только не исключали творчества исполнителей при разработке, а, наоборот, предполагали их: мысль конструктора должна была рождать нечто более совершенное.
Но вернемся к началу.
В первые дни, считая с 15 августа, наибольшее напряжение ощущалось в рабочих комнатах конструкторов, где происходил пересмотр отдельных элементов пушек, — в них закладывали более высокую технологичность, максимально упрощали конструкцию.
Повышением технологичности мы занимались непрерывно, но каждый раз в это понятие вкладывалось новое содержание, потому что требования к технологичности непрерывно возрастали, они повышались одновременно с культурой конструирования. Теперь наш тезис был таков: пушка, в том числе каждый ее агрегат и механизм, должна быть малозвенной, должна состоять из наименьшего числа деталей, но не за счет их усложнения, а за счет наиболее рациональной конструктивной схемы, обеспечивающей простоту и наименьшую трудоемкость при механической обработке и сборке. Конструкция деталей должна быть настолько проста, чтобы их можно было обрабатывать с помощью простейших приспособлений и несложным инструментом. И еще одно условие: механизмы и агрегаты должны собираться каждый в отдельности и состоять из узлов, в свою очередь собирающихся каждый самостоятельно.
Весь этот головоломный «кроссворд» конструктор решал не один, а вместе с технологами, конструкторами приспособлений и инструмента, потому что главным фактором во всей работе стали экономические требования при безусловном сохранении служебно-эксплуатационных качеств пушки.
Впервые в истории нашего завода технолог стал ведущей фигурой в проектировании. Для него это было непривычно. Наш технолог привык совсем к другому: был он или не был виноват в невыполнении заводом программы, его всегда били. Поэтому ли, потому ли, что теперь на них ложилась огромная ответственность, технологи сначала чувствовали себя неуверенно. К правам, к власти надо привыкнуть. К чести технологов надо сказать, что они «оперились» быстро.
Модернизация требовала простоты и малой трудоемкости во всем. Приведу для примера затвор.
Прежде у каждой нашей пушки, а их шло в производстве пять, был свой затвор, отличный от других. У Ф-22 до ее модернизации он состоял из 116 наименований деталей, притом довольно сложных. Наиболее простой затвор был у 57-миллиметровой пушки ЗИС-2. Теперь мы решили взять его за основу и создать один единый, унифицированный затвор для всех пушек. Едва ли нужно доказывать разумность и экономическую выгоду такой идеи.
Правда, унифицированный затвор не был взаимозаменяем с затворами, находившимися на фронтах немодернизированных пушек, но мы учитывали, что немодернизированные постепенно будут выбывать из строя, а модернизированные пойдут валом и так вопрос будет снят. Артиллеристам же воевать станет легче: освоив один тип нашей пушки, они легко смогут осваивать и другие.
Беспокоило еще одно обстоятельство: по нашим чертежам пушки делали и другие заводы. Унификация затвора, связанные с этим переделки влекли за собой немалые заботы и хлопоты. Но родственные заводы одобрили и приняли и унификацию затвора и другие наши нововведения. Они поняли, что конструктивно-технологическая модернизация позволит и им увеличить выпуск пушек.
Унифицированный затвор, в котором теперь была всего 51 деталь вместо 116, наш коллектив создал досрочно. Родилась мысль: организовать на производстве поток для изготовления затвора. Поточную линию спроектировали и освоили. Это было нечто принципиально новое в артиллерийском производстве. Затвор пушки теперь делали вчетверо скорее прежнего.
