Ознакомительная версия.
23.01.1936
<…> мы именно видели Вас за эти два года на экспедиции и сможем принести присягу, как скудно Вы тратили на себя, как заботились о людях, членах экспедиции, всем караване, и как выше всего думали о том, чтобы возвеличить учреждения Вашим великим творчеством, новыми коллекциями тиб[етского] искусства, редчайшей библиотекой и всеми теми накоплениями, которые Вы неутомимо собирали для учреждений в Америке. Мы сможем дать верную картину полной отдачи всего духа и здоровья Вашего в трудах и лишениях для пользы страны. <.. > Очень также меня волнует мысль о книгах Аг[ни]-Йо[ги], которые в руках г-жи Леви. <…>
<…> Позавчера у нас было [первое] заседание созванных Косгревом лиц для комитета [защиты]. <…> Присутствовали: Косгрев, Стоке, Меррит, Народн[ый], Тьюсон, М-me Шеперд с сестрой, М-me Копперл, Форман, Флорент[ина Сутро], Москов, мы трое и Катр[ин]. <…> Косгев говорил очень сильно о неслыханном факте предательства по отношению к Вам, Музею, всему культурному предприятию и трем тростис (нам), затем Стоке довольно подробно дал резюме всего происшедшего за это время. <…> [Н. Хорш] «избрала» Мориса как трости! Конечно, он ведь подписал [при инкорпорировании] всю бонд-ишью[336] вместе с Хорш[ами], поэтому его они не могли выкинуть, а нас выкинули. <…> [Сегодня] выскоблили имя Музея с фасада!!! <…>
<…> На следующий день после суда [01.02] Леви выпустил «новую прокламацию»: он прекращает Музей Р[ериха], а вместо него будет иметь музей, посвященный интернациональному искусству и американским] артистам-художникам. <…>
Пришел человек от такс департамент[337] <…> не знаю, на какие именно Ваши картины — на музейные или же частные — он наложил лин[338] <…>
…Пресса пока в большинстве поняла, на чьей стороне правда.
<…> г-жа Леви <…> отказалась от [издательства] Аг[ни]-Йо[ги][339].
<…> Вчера [17.02] я переняла официально Агни-Йогу и все то имущество и документы <…> мебель и т. д., а также книги. <…>
<…> знайте, что если сегодня мы будем выброшены предателями на улицу и лишены всего (ибо законы и справедливость людская часто далеки от понятий Живой Этики), мы так же твердо будем верить в светлое будущее и радость работы с Вами, под Благой Рукою Вл[адыки]. Что может быть прекраснее этого пути! Мы сохраняем полное спокойствие, совещаемся с адвокатами и ждем суда в апреле. <…>
<…> Сегодня <…> вывозили имущество [издательства] Аг[ни]-Йог[и] из дому. Не могу описать, родные, <…> той тоски, которую я испытывала при этом. Ведь Учение ушло первым из дома!!! <…>
<…> г-жа Леви 26 февраля [1935 года] (то есть 2 дня по завершении реорганизации) сделалась владелицей всех наших акций [Мастер-института], которые Леви перевел на ее имя! <…> окончившая школу молодежь <…> планируют резолюцию, подписанную ими всеми в виде протеста против атаки на школу и нас трех. <…> После 24-го, то есть празднования всеми друзьями Музея этого дня в доме Катр[ин], мы начнем работу по созыву друзей для образования второго комитета — это делается все более необходимым, ибо первый комитет, при всей его ценности, будет выступать в очень редких случаях, а нам теперь нужны частые выступления и привлечение общественного мнения на нашу сторону. <…> негодяи вернули вещи, которые они решили подсунуть вместо манускриптов и тетрадей! Правда, они вернули бланки с подписью Е.И., но тетрадей, которые нам так хочется получить обратно, они не отдают, считая их своей собственностью, данной им Е.И.! <…> Жулики, предатели, доносчики, клеветники, а теперь и воры! Все это настолько омерзительно, что трудно буквально освоиться с мыслью, что эти люди только недавно были во главе культурных предприятий. Какая страшная перемена: потерян весь облик человеческий, элементарная этика отсутствует, остались преступные действия, чудовищные сатанисты! <…>
<…> Ав[ирах] начал процесс за возвращение Ваших шер[340] <…>
<…> [В пасхальную неделю] думается о Великом Облике, принесшем все для блага человечества, и начинаешь все глубже понимать, что не может быть жизни без жертвы, особенно жизни или жизней таких, как Ваши, любимые мои, которые в определенное столетие, по Высшему Назначению несут Чашу Подвига в мир. Проникаясь этим сознанием, можно смотреть на теперь происходящую вакханалию предательства как на необходимый атрибут Вашей великой жертвы. Как иначе объяснить это? Поэтому боремся радостно и идем к победе, ибо она с Вами. <…>
<…> [Состоялся] созыв на 15 апреля Комитета Пакта Мира под чэрманшипом[341] Формана. Только мы собрались лично, то есть лишь принадлежащие к этому комитету в прошлом [исключая предателей] <…> было постановлено образовать Общество Пакта и Знамени Мира — точное имя будет дано, вероятно, на следующем заседании <…> которое также мы постараемся инкорпорировать. <…>
<…> [14.05] судья Вассерфогель присудил решение в пользу трио <…> выбросил наше дело из суда. <…>
<…> судья не может менять вынесенное им решение, но когда Плаут[342] ему сказал, что в таком случае он идет немедленно в Апеллат дивижен[343], судья предложил ему, чтобы он прекратил это дело и начал новое в этом же суде-эквити <…> в этом новом деле он соединит нас всех. <…>
<…> самое мерзкое и возмутительное, что только могло еще сделать трио, совершилось вчера в 6 часов вечера. На состоявшемся заседании, накотором также присутствовал Мор[ис] <…>, все наши учреждения были уничтожены, и мы выброшены. Они только не тронули «Корона Мунди». <…>
[Гребенщиковы] пришли вчера утром, видно, с желанием объявить о разрыве. Говорили о том, что у нас царила и царит неправда, что от нас уходили лучшие люди. <…> что у него не повернется язык сказать, что Леви предатель, что он всегда прекрасно к нему относился и, вообще, что он во всем изуверился (вернее, именно в нас), раз наш круг распался. Надо видеть правду, а не считать себя святыми. Напомнил, как он указывал, что нельзя было печатать некоторые места в книгах Учения и что он, мол, говорил Вам об этом, а Вы настояли на своем <…> [Гребенщиков] главным образом говорил, как он страдает из-за Вас. <…> затем они зашли ко мне в офис, спрашивая, могут ли проститься со мною и как-то чувствую[344] себя плохо (видно, предполагаемая ими подлость как-то их же смутила). Они что-то начали говорить, я же в ответ показала им бумагу с решением вчерашнего заседания трио[345], сказав, что если они хотят нам помочь, то мы рады этому, если же хотят уйти, то это их воля. Тут они оба заплакали, видно, увидя на мне и после прочтения бумаги, какой ужас сделан трио, и сказали, что просят простить их <…> Он [Гребенщиков] сказал, что хочет все обдумать и написать Вам <…> что они с нами и т. д.
Ознакомительная версия.
