Ознакомительная версия.
Л. И. Брежнев вручает орден Ленина А. П. Александрову в связи с 75-летием
Поэтому АП продолжал посещать нужные собрания и банкеты. Для домашних это было настоящей пыткой, ведь Анатолий Петрович был почти всегда не в духе перед их посещением: долго не мог найти свой галстук или парадные туфли. В общем, подобные мероприятия сопровождались, по выражению сына АП Петра, «несвойственными нашему дому нервными переживаниями».
Больше приемов Александров не любил только заграничные командировки. Как носитель секретной информации, он постоянно находился в напряжении: то ожидал разоблачения, то боялся, что принимающая сторона начнет выведывать у него тайны. Один раз, когда АП уехал с визитом в США, во время экскурсии по атомному центру он заметил «случайно» оставленную американской стороной деталь, которая была важным элементом реактора для самолетов. Естественно, это было приманкой. Ведь тот из советских ученых, кто обратит на нее внимание, и занимается атомной тематикой.
АП в 1980-е гг.
Однако командировки по СССР Анатолий Петрович просто обожал. АП упразднил традицию устраивать всесоюзный Совет Академии наук в Москве. Вместо этого каждый год он проходил в столице одной из республик СССР. С особой нежностью он вспоминал свои поездки по Украине, где подружился с ученым Борисом Патоном. АП очень хорошо помнил украинский язык, прекрасно на нем говорил, знал множество народных песен и во время застолий любил их петь. Посещение институтов, по воспоминаниям Патона, не ограничивалось только физическими и химическими центрами. АП наведывался и к гуманитариям, и к археологам, и к экономистам. Вместо бесконечных отчетов, которые читали с бумажки, Александров просил докладчика рассказать суть в двух-трех словах, а еще лучше показать свои достижения на деле.
«В другой раз мы решили повезти АП в Таращу, где он родился. Но он отказался, мотивируя это тем, что жил там мало, а юность свою провел на хуторе Млынок в Киевской области. Вот туда и попросил поехать. Как в сказке, уже на другом пути, его встречали пионеры с цветами и песнями, речи районного начальства. И как же это контрастировало с тем, что мы увидели в Млынке. АП попросил подъехать к хате своего товарища – дяди Гриши, который умирал от рака. Зашел он к нему один, поговорил, попрощался и вышел огорченный, заплаканный. А затем была радостная встреча с бабой Олей, почти ровесницей АП. Искрометный юмор, песни, украинская речь. Так и казалось, что он сейчас пустится плясать гопака».
С большой любовью Анатолий Петрович относился и к морю. По его решению заседания гидрофизического совета проходили в городе его молодости – Севастополе. В Голубой бухте морская лаборатория построила базу на глубине 35 метров, и АП не терпелось ее посетить. Несмотря на шторм и протесты военного начальства, он все-таки запрыгнул на катер, и поплыли к платформе. Как президент академии Анатолий Александров старался помогать всем – и ученым, и обычным людям. Почему же после чернобыльской трагедии, когда уже для него настали трудные времена, никто не помог АП?
В одну загранкомандировку, в Дрезден, Анатолию Петровичу поехать все-таки не удалось. Это было 26 апреля. Его срочно вызвали в Москву. На Чернобыльской АЭС произошла авария. Вице-президенту академии Фролову, который провожал его на самолет, АП сказал: «Мне будут предъявлены обвинения по Чернобылю. Хотя я в этом и не виноват, но я должен понести наказание. Наверное, я подам в отставку как президент АН СССР». Первые дни после аварии Александров полностью провел в Институте атомной энергии. К себе подпускал только референта Нину Васильевну, почти не ел. Иногда АП выбирался в больницу к жене Марианне, которая после болезни уже не приходила в сознание.
В то же время Анатолий Петрович руководил штабом по ликвидации последствий аварии, который был организован в ИАЭ. Он четко и продуманно координировал генералов, специалистов и чиновников. Главное, предотвратить выброс радиоактивных веществ и повторный взрыв. На работы по ликвидации поехали многие сотрудники ИАЭ. Эти отважные люди работали без страха за свою жизнь, днем и ночью.
Реактор, на котором произошла авария, теперь называют реактором чернобыльского типа. Его конструкция почти полностью повторяет те промышленные реакторы, на которых шла наработка плутония для бомбы. По мнению некоторых специалистов, уран-графитовый реактор (РБМК – реактор большой мощности канальный), который был в Чернобыле, не подходит для мирных целей. Его главным недостатком физики называют образование пара, которое приводит к росту радиоактивности. Однако в Институте атомной энергии прекрасно об этом знали, поэтому для каждой атомной электростанции была разработана специальная инструкция, которой нужно было неукоснительно следовать при эксплуатации.
За день до взрыва на ЧАЭС были запланированы испытания систем безопасности. Для этого реактор должны были остановить. Однако остановка по каким-то причинам откладывалась, в конце концов именно это привело к трудностям с управлением реактором. После начала испытаний мощность стала катастрофически падать, началось ксеноновое «отравление» реактора, и по инструкции сотрудник АЭС должен был его остановить. Однако проблемы с РБМК становились все серьезнее, а диспетчеры и дальше продолжали выводить стержни ручного управления из активной зоны, которые могли заглушить реактор в случае аварийной ситуации. Вода в РБМК постепенно превращалась в пар, росло давление, параллельно разгонялась мощность. Когда ситуация вышла из-под контроля, персонал ЧАЭС решил воспользоваться автоматическим аварийным глушением, но было уже поздно. Стержни не пускало внутрь давление пара, реактор разгонялся все сильнее, и в итоге после очередного скачка мощности произошел взрыв. Затем начался пожар, и сотрудникам электростанции пришлось покинуть здание. А так как взрыв повредил активную зону реактора, начался выброс радиоактивных веществ в атмосферу.
По мнению специалистов, причиной аварии было то, что эту важную установку обслуживали всего 2 человека. А в случае опасности только один имел право принимать окончательное решение. Помимо этого, операторы пренебрегли обязательными инструкциями, которые предписывают глушить реактор в случае таких резких скачков мощности. У ученых были претензии и к самой конструкции реактора, в особенности к его системе безопасности. Анатолий Петрович, который был научным руководителем проекта РБМК, считал это своей личной недоработкой. Во время опытов по атомным подлодкам и первым реакторам он делал модели ключевых деталей установки в натуральную величину. Однако стендов для отработки образования пара в активной зоне реактора сделано не было. Это был первый подобный случай в жизни АП.
АП. 1980-е гг.
Весь удар Александров взял на себя. В июле 1986 года на Политбюро он заявил, что хочет покинуть пост президента АН СССР: «Ныне действующие реакторы можно обезопасить. Даю голову на отсечение, хоть она и старая, что их можно привести в порядок. Прошу освободить меня от обязанностей президента Академии наук и дать мне возможность исправить свою ошибку, связанную с недостатком этого реактора». Анатолий Петрович считал, что из-за одной ошибки, пусть и страшно разрушительной, нельзя ставить крест на всей атомной энергетике. Это было бы невежественно и чудовищно. Анатолий Петрович не любил вспоминать о чернобыльской трагедии, но в 1993 году он решил раз и навсегда избавиться от чувства недосказанности и написал предисловие к книге Н. Д. Тараканова «Две трагедии века». Этой статьей АП старался поставить точку в извечном вопросе «Кто виноват», который преследовал его уже много лет.
«И все же Чернобыль – трагедия и моей жизни тоже. Я ощущаю это каждую секунду. Когда катастрофа произошла, и я узнал, что там натворили, чуть на тот свет не отправился. Мне часто задают вопрос: знал ли я о нем? В том-то и трагедия, что я не знал. Никто вообще в нашем институте не знал о готовящемся опыте и не участвовал в его подготовке. И конструктор реактора, стоящего на Чернобыльской АЭС, академик Н. А. Доллежаль тоже ничего об этом не знал. Когда я потом читал расписание эксперимента, то был в ужасе. Множество действий по этому расписанию привело реактор в нерегламентное состояние.
Спрашивают также, кто разрабатывал проект. Руководство АЭС поручило подготовить проект эксперимента Донтехэнерго, организации, которая не имела дела с АЭС. Дилетанты могут руководствоваться самыми добрыми намерениями, но они вызвали грандиозную катастрофу – так и произошло в Чернобыле. Директор станции, не привлекая даже заместителя главного инженера своей АЭС, физика, разбирающегося в сути дела, заключил договор с Донтехэнерго о проведении работ. Регламент эксперимента был составлен и послан на консультацию и апробирование в институт «Гидропроект» имени Жука. Сотрудники института, имеющие некоторый опыт работы с атомными станциями, не одобрили проект и отказались его визировать. Я часто теперь думаю: хоть бы «Гидропроект» поставил кого-либо из нас в известность! Но его сотрудники не могли даже предположить, что на станции все-таки решатся проводить эксперимент. В нашем бывшем министерстве, Минсредмаше, об эксперименте тоже не знали: ведь Чернобыльская АЭС была передана Минэнерго. Может быть, это и было первой ошибкой… По-всякому можно относиться и к бывшему Минсредмашу, попрекать его отсутствием гласности, излишней секретностью, но там были профессионалы и по-военному дисциплинированные люди, четко соблюдающие инструкции, что в нашем деле чрезвычайно важно.
Ознакомительная версия.
