Ознакомительная версия.
После чего более года управлялись они своими посадниками. Но в 1488 году опять прислан был им от великого князя наместник князь Семен Романович, княживший у них три года; после него – с 1491 года князь Василий Федорович, у них в 1496 году и скончавшийся; после него – князь Александр Владимирович Ростовский с 1496 по 1501 год. Все они определяемы были великим князем без выбора и желания псковичей и потому были им не угодны. Тщетно уже ссылались они на древние свои права и на прежние грамоты, не уважаемые ни великим князем, ни наместниками его, хотя вовсе еще и не уничтоженные. Тщетно желая удержать свою свободу, каждого присылаемого к ним наместника великокняжеского приводили они на вече или в соборе к присяге, чтобы он не нарушал их старинных уставов и не требовал пошлин, более положенных по древним грамотам. Каждый в том присягал им, но ни один не исполнял; а в 1499 году они, услышав, что великий князь Иван Васильевич дал сыну своему Василию титул великого князя Новгородского и Псковского, потому что на великое княжение Московское короновал уже внука своего Дмитрия, вообразили, что учреждением у новгородцев и у них особого самодержавного правления хотят отделить их от России. Посему посылали они в Москву своих посадников и по три боярина из каждого конца с просьбами не делать у них особого великого княжения, а оставить в зависимости от великого князя Дмитрия. Но великий князь Иван Васильевич прогневался на них и двух посадников повелел засадить в костер[29], в котором и содержались они около полугода, а после выпуска их прислал к псковичам для успокоения их боярина своего Ивана Чоботова с объявлением прощения за их дерзость. Псковичи приняли этого посла, угостили его и при отпуске подарили ему десять рублей: но те не успокоились и питали в себе тайное неудовольствие против великого князя. Посему когда в 1501 году выехал от них князь Александр Владимирович, то они выбрали и сами призвали на княжение Ивана Ивановича Горбатого. Но в то же время сильное нашествие лифляндцев заставило их смириться и просить великого князя о помощи и защите. Деятельнейший из лифляндских орденмейстеров Вальтер фон Плетенберг заключил тогда в Вендене с польским королем и с литовским великим князем Александром, зятем великого князя Московского Ивана Васильевича, с епископами Рижским, Курляндским, Эзельским, Ревельским и Дерптским и всеми лифляндскими владельцами договор против России с условием: не мириться никому одному без других в продолжение десяти лет. Надеясь на таковой союз, лифляндцы немедленно захватили 25 псковских судов с 150 купцами, плывшими по озеру для торгов с ними, и более 200 купцов русских, живших в Дерпте, также ограбили и заключили в темницы. Псковичи трижды отправляли к ним послов своих с требованием удовлетворения ограбленных и выпуска заключенных. Но каждый посол был там задерживаем до прибытия другого, и удовлетворения никакого не было сделано. А вслед затем Плетенберг около середины августа месяца с 4000 конных, несколькими тысячами орденской пехоты и со множеством вооруженных крестьян вступил во псковские пределы и начал разорять волости. Псковичи, не надеясь сами защитить себя, еще заранее, услышав только о сборах орденмейстера, послали к великому князю Московскому просить защиты. Поэтому к ним наряжен был с новгородскими войсками князь Василий Васильевич Шуйский, а вслед за ним прибыл еще князь Даниил Александрович Пенков с тверскими и московскими. Но воеводы эти простояли без действия три недели во Пскове, отговариваясь тем, что им велено защищать только Псков; а между тем каждый день требовали войскам своим по 100 зобниц[30] овса, по 100 стогов сена и на прокорм людей по 25 рублей. Четыре раза псковичи посылали с просьбами в Москву к великому князю, также занятому тогда войной с поляками и литовцами, и наконец получили указ – выступить воеводам с Псковским князем Иваном Горбатым и с псковскими войсками в поход против вторгшегося уже неприятеля. Сверх нарядных псковских войск нашлись еще добровольные из псковичей охотники разъезжать по озеру на судах для поисков. Но этот отряд ничего не успел, а соединенные войска, коих лифляндские историки полагают якобы до 40 тысяч, вышли из Пскова 22 и 23 августа к Изборску и за оным в десяти верстах, на реке Серице, встретили Плетенберга. Там 27 августа на первой сшибке псковичи, бывшие впереди, потеряли посадника своего Ивана Теншина, а московские войска – воеводу Ивана Борисовича Бороздина. Первые, не потерпевши, впрочем, никакого еще другого важного урона, смутились и подались назад, а другие последовали за ними – и, наконец, все обратились в тыл. Некоторые летописи говорят, что лифляндцы напали на них врасплох, так что воеводы не успели еще вооружиться, и оттого все побежали обратно ко Пскову мимо Изборска, бросая даже оружие и обозы свои, которые, досадуя на них, изборяне грабили. Но лифляндцы и не гнались за ними,
а обратились на Остров, который, осадив 7 сентября, сперва стены крепости разбили пушками, а потом выжгли. Из 4000 жителей этого города иные были побиты, иные пленены, а многие погорели. Оттуда уже поворотили они к Изборску и провели под его стенами одну ночь. Наутро, сделавши вид, что будто бы отступают и удаляются, скрылись в засаде. Изборяне вздумали преследовать их, но засадные нечаянно появились, гнали их до стены и всех перерубили, а 130 человек забрали в плен. С другой стороны литовцы подступали к Опочке, однако же не взяли оной. Те и другие потом потянулись по берегу Великой реки ко Пскову и везде грабили, и сжигали прибережные селения. Псковские отряды перестреливались с ними только через реку и особливо на бродах, дабы они не переходили, но остановить их были не в силах. Вдруг, однако, лифляндцы сами остановились и возвратились домой. Гадебуш пишет, что причиной этому был кровавый понос в рыцарских войсках, от недостатка соли случившийся и много людей умертвивший. Между тем подошли во Псков из Москвы новые войска русские и татарские под начальством князей Данилы Александровича Пенка-Ярославского, Данилы Васильевича Щеня и Александра Васильевича Оболенского. Соединившись со псковскими войсками, предводительствуемыми Псковским князем Горбатым и назначенными в левое крыло, они в глубокую осень, в конце октября, несмотря на непогоду и худые дороги, вступили в Лифляндию, опустошили все около Мариенбурга, Нейгаузена и Дерпта, осаждали и брали крепости и замки, но близ Гельмета 24 ноября за полночь неожиданно, в самую темноту, напал на московские войска с сильной артиллерией неприятель. При самом начале сражения был убит воевода передового полка князь Александр Васильевич Оболенский. Битва была в беспорядке и кровопролитнейшая. По сказанию лифляндцев, пало здесь россиян до 2000, однако ж они одержали верх, сломили совершенно неприятеля, устлали трупами их поля расстоянием на десять верст и били их, по словам Псковской летописи, как свиней, уже не мечами, а шестоперами, и не оставили даже вестников. Псковские войска, бывшие позади, даже и не ведали о сем, а доехали до поля сражения уже на третий день. Между тем московские полки прошли от Дерпта к Нарве и почти до Ревеля, а возвратились во Псков через Ивангород. Лифляндские летописцы признаются, что в сей поход побито и пленено их войск и народа до 40 000.
Зима прошла тихо. Но весной, 9 марта, неожиданно лифляндцы напали на Ивангород, убили там воеводу Ивана Андреевича Лобана-Колычева с товарищами и до 200 человек ратников, а за бежавшими гнались до крепости Ямы; на возврате сожгли Ивангородское предместье и удалились. С другой стороны 17 марта подступили они к городу Красному, взяли волость Коровий Бор и окрестности, семь дней грабили и жгли, а поселян убивали. Следующее лето опять протекло спокойно с обеих сторон. Но к осени орденмейстер Плетенберг явился опять во псковских пределах с 7000 конницы, 1500 орденской немецкой пехоты, 5000 курляндцев и латышей, с толпой эстляндских крестьян и с великим запасом тяжелых орудий. 2 сентября, к ночи, подступил он под Изборск, разбил несколько стен пушками, но, не желая тратить времени на взятие крепости, в следующее же утро двинулся ко Пскову, а 6 сентября был уже против стен градских на Завеличье, которое до прихода его выжжено было самими псковичами. Уставив свои батареи наипаче против стен Крома, или Кремля, он открыл ужасную стрельбу на город, из которого со стен также ответствовали ему и не допустили его сделать никакой переправы через реку. Поэтому, дабы себе открыть безопаснейший переход, пошел он вверх на броды, к Выбуту. Псковичи наперед из осторожности сделали там против бродов стену и на страже имели сильный отряд, который встретил его мужественно; удержать, однако же, не смог, и он, перешедши Великую реку по бродам, явился с другой стороны под городом – у Полонища, недавно перед тем только огражденного новой деревянной стеной до Гремячей горы; а застенные посады все были выжжены, дабы не дать укрытия неприятелю. Под пушечной обоюдной стрельбой два дня войска его покушались всходить на стены, но всегда сильно были отбиваемы. Между тем узнал он, что сзади его приближаются уже московские и новгородские войска. Сие заставило его немедля отступить от города, и, дабы затруднить переход упомянутым войскам, сжег он на реке Черехе мост, а сам опять на бродах перешел за Великую реку. Как скоро пришла вспомогательная сила, то по прежней своей дороге удалился он вовсе от Пскова на 30 верст, но воеводы московские Даниил Васильевич Щеня и Василий Васильевич Шуйский, не теряя времени, соединились со псковскими войсками, поспешили вслед ему и обошли его за Изборском. Там 13 сентября встретились они с ним при озере Смолине и на Могильнике. Целый день четыре раза окружали они неприятеля, который, однако же, каждый раз пробивался. Наконец, Плетенберг употребил военную хитрость, показав вид, будто бы уклоняется от сражения и бросает свои обозы. Русские ратники безрассудно бросились тотчас на обозы для добычи, перерубили всех обозных чухонцев, а при грабеже начали даже драться и между собой. От сего всех почти полков ряды расстроились, многие вышли из повиновения, и когда Псковский князь Иван Иванов Горбатый начал своих разбежавшихся по кустам загонять в строй, то они обругали даже его и дали ему прозвище опремом и кормихном. А между тем Плетенберг, открыв сильную стрельбу из артиллерии, смутил еще более русские войска, которые, в беспорядке наскакивая на его стройные ряды, сами от них падали толпами. Между ними пали также на поле сражения храбрые русские вожди: князь Федор Александрович Кропоткин, Григорий Дмитриевич Давидович, Юрий Тимофеевич Юрлов и многие дети боярские. Наконец, русские устроились, напали дружно и отбили неприятеля с великим уроном. 1500 человек его пехоты были совершенно рассеяны, а около 400 положены на месте. Наступившая уже ночь заставила разойтись обе стороны. Лифляндские летописи приписывают все преимущество и победу своим, считают всего бывшего тогда нашего войска, кроме 30 000 татар, одних русских 90 000, а иные до 100 000, из коих якобы побито 40 000, а своих только 400 пехоты и несколько конных с немногим числом офицеров, и говорят, что таковая потеря принудила русских отступить, а орденмейстеровы войска якобы на месте сражения три дня отдыхали, от усталости не в силах будучи преследовать. Сам Плетенберг из хвастовства уставил у рыцарей праздновать навсегда день якобы победы своей 13 сентября и дал пехоте своей наименование железной[31]. Но множество лифляндских пленников, долго и после сего в России остававшихся, о выпуске коих в 1505 году ходатайствовали у великого князя Московского римский кесарь Максимилиан и Филипп, король испанский, опровергает сие хвастовство. Даже некоторые из самих лифляндских историков не оспаривают у русских преимущества в сем сражении, а приписывают оное только измене одного лифляндского рыцаря, а по сказанию Гильзенову – ротмистра, с целым немецким полком своих рейтаров будто бы перебежавшего на нашу сторону и наведшего русских на лифляндскую пехоту. То же подтверждает и вскоре после сей войны заключенное на шесть лет перемирие, которое сам Плетенберг называл для Лифляндии постыдным. Оно состояло из 54 статей, большей частью прежних обязательств, и между оными подтверждено было старинное – о повинности Дерптского епископа, за поручительством орденмейстера, платить России поголовную дань и оброк новгородским и псковским церквам. А во Пскове мирный сей трактат празднован был колокольным звоном и пушечной стрельбой.
Ознакомительная версия.
