Ознакомительная версия.
На сделанный мне вопрос я ответил вопросом: «А как вы поступили бы на моем месте в аналогичных условиях?»
Собеседник мой сделал неопределенный жест рукою и перешел на новую тему, о скором приезде военного представителя Англии, генерала Нокса, более компетентного в военных вопросах.
На площади парад квартирующему в Челябинске 3-му Уральскому корпусу и оренбуржцам. Командует старый генерал Ханжин, превосходный боевой артиллерист в мировой войне. Огромное скопление народа.
После парада, перед поездкой на торжественный банкет, я поехал посмотреть, как живут войска у себя в казарменной обстановке. Впечатление получилось неважное. Оно не покидало меня во все время банкета. Заносчивость в речах союзных представителей подлила масла в огонь.
Я сказал им: «…пока все, гости и хозяева, восхищенные парадом, шли сюда, я, по старой командирской привычке, поехал посмотреть солдата в его будничной, казарменной обстановке. И мне стало стыдно и больно за русского солдата: он дома бос, оборван, живет в убогой обстановке, стеснен… Больно, особенно потому, что, несмотря на все, в лице солдата я увидел то же выражение готовности к жертве, с которым он шел в Восточную Пруссию спасать от смертельного нажима Францию, с которым взбирался на обледенелые Карпаты, чтобы братски выручить Италию; увидел то же выражение, с которым он, почти безоружный, лез на проволоку, чтобы обеспечить временную передышку дерущимся на западе союзникам.
Русский солдат стоит иного внимания, чем то, которое звучало в речах говоривших здесь ораторов. Не милости просит он, а требует того широкого, безоговорочного содействия, на которое дают ему право пролитая им кровь и все затраченные им для общесоюзного дела усилия…»
Выступление это имело шумный успех и горячо было подхвачено тогдашней прессой. Было сказано то, что хотелось сказать многим.
Исиль-Куль, 8 октября
Поезд плетется скучной степью. В 12 часов 30 минут подъехали к Петропавловску. Почетный караул: драгуны, казаки, чехи, сербы, румыны, поляки, учебные заведения и граждане.
Делегации, речи, приветствия, чудесные, милые, полные любопытства лица детей.
В городе в гостинице «Россия» был приготовлен обед. Тосты начались перед супом почтенным городским головой. Очень красивую речь сказал Авксентьев. Я, от лица армии, ответил на приветствие товарища министра Буяновского. Благодаря присутствию дам обед прошел более оживленно, чем в Челябинске.
Смотрел лазареты, военный и организованный семьями офицеров. Посетил детскую колонию с детьми-беженцами из Петрограда: много сирот, большинство – дети петроградской бедноты и рабочих54. Нашел много заботы. Детской колонии приказал отпустить пособие.
Омск. 9 октября
Прибыли ровно в 10 часов утра. Опять солнце и вообще чудесная погода. С удовольствием заметил национальный флаг над железнодорожными мастерскими. Вокзал тоже убран национальными флагами.
В вагон вошли командующий Сибирской армией генерал Иванов-Ринов, председатель Областной думы Якушев и член Сибирского правительства Серебренников. Его «добро пожаловать» звучало как-то не особенно радостно.
Приветствовал чешский уполномоченный Рихтер и многие другие, на перроне был выстроен чешский почетный караул – станция находилась в ведении их коменданта.
Затем поехали по ветке в город. Станция Ветка декорирована национальными и сибирскими флагами. Площадка усыпана песком. Несколько арок; одна из зелени с надписью «Добро пожаловать». Почетный караул от сибирских стрелков.
В штабе армии был приготовлен чай и закуска.
Отсюда поехали на парад, которому предшествовал торжественный молебен.
В своей речи архиепископ сказал, что он с удовольствием отмечает внимание к церкви, перед которою с обнаженной головой стоит новое Всероссийское правительство.
Огромные толпы народу. Картина грандиозная. Давно неслышанные звуки «Коль славен» при шествии после молебна духовной процессии.
Подали коня. Объехал войска, собранные на огромной площади. Только при моих легких можно было произнести приветствие, слышное всему параду. Гремело «ура». Затем началось шествие.
Особенно стройно прошли саперы и артиллеристы. Шествие замыкал взвод тяжелой артиллерии.
Затем правительству были представлены высшие чиновники, представители городских и общественных организаций.
Все шло чудесно. Официальная сторона – безупречна55.
А вот дальше хуже. Еще за чаем в штабе чувствовался холодок. Затем оказалось, что квартирьеры наши почти ничего не нашли. Мне отвели два скверных номера, Авксентьеву – две небольшие комнаты на какой-то глухой окрайной улице.
Дело, конечно, не в помещениях: в городе было очень тесно. Тем не менее это был явный вызов. Остались в вагонах.
В 31/2 часа слушали у Авксентьева доклад председателя чрезвычайной следственной комиссии Аргунова56. Очень мрачно. Козыри Директории крайне слабы. Работа Вологодского на Дальнем Востоке исключительно в интересах Сибирского правительства. По словам Вологодского, союзники считают нас «Уфимским» правительством, новым «досадным осложнением» политической обстановки57.
Кроме того, считают, что Директория недолговечна, через 2–3 месяца ее сменит Учредительное собрание, которому никто не верит.
Конфликт между Административным советом и Сибирской областной думой обостряется. Демократические круги считают Административный совет реакционным, боятся военщины, особенно отряда Анненкова.
В 5 часов был в штабе. Представлялся весь штаб. Выслушал подробные доклады по всем отделам. В краткой речи наметил основные тезисы работы.
По докладам, снаряжение, обмундирование и вооружение армии в отличном порядке, но в этом основа унизительной зависимости от союзников.
Так ли все хорошо в действительности? В Челябинске я лично убедился, какая разница между парадом и казармой.
Генерал Иванов-Ринов едет на Дальний Восток один. Начальник штаба генерал Белов остается здесь. С трудом удалось разъединить их. Вдвоем они – сила, и, вероятнее всего, сила враждебная.
Долго потом беседовал с глазу на глаз с Ивановым-Риновым, предостерег его от соблазна дать свою подпись на сепаратный договор с союзниками от имени Сибирского правительства.
Омск. Вагон. 12 октября
С утра толпа посетителей. Первым явился американский консул Джемсон. Общие иностранцам указания на множество наших правительств, на безделье и разговоры.
Я ему указал, что между нашими многочисленными союзниками согласие не лучше, чем между нашими правительствами.
Почтенный консул намекнул, что Америка не прочь была бы помочь нам советами и даже присылкой генерала. На это я ответил, что советов и генералов в России достаточно и своих и что со стороны представителя столь деловой нации можно было бы ожидать и более деловых заявлений.
Был Савинков. Командируется во Францию для широкой информации за границей и поддержки там интересов правительства. Авксентьев и Зензинов очень довольны, так как Савинков все же будирующий элемент, а мы и без того как в котле58.
Явился ряд депутаций: от омского отдела «Союза возрождения России», от омской группы Трудовой народно-социалистической партии эсеров-«воленародовцев»59 и союза кооперативов. Все с весьма пространными декларациями, сводящимися к защите Временного Сибирского правительства и к нападкам на «Самарку» и Областную думу.
Декларации эти весьма характерны для настроений, господствовавших тогда в Омске:
«Всероссийскому Временному правительству».
«Граждане России, призванные быть вождями русского народа в неизъяснимо тяжкие дни русского национального бытия» – так высокопарно начиналось приветствие омских возрожденцев.
«Мы приветствуем, – говорили они, – избрание вами сибирской столицы за место своего пребывания. Только в сибирской окраине нашей общей Родины заложены прочные основания государственного строительства»… «именно здесь… власть сибирская, возвысившись над всякими партийными, групповыми и программными соображениями, умело, энергично и честно служила лишь интересам общенародным и общегосударственным»…
После пожелания сохранить Административный совет Сибирского правительства, а также принятую «систему военного и гражданского управления в основных ее принципах», возрожденцы весьма откровенно выявили свое отношение к Сибирской областной думе:
«Партийные страсти и односторонность, утопические планы глубоких социальных преобразований, калечащих и без того больную русскую действительность, – все это свило себе и в нашем быту свое гнездо и не могло исчезнуть без следа в столь короткое время. Противодействуя оздоровляющим началам, все эти отмирающие пережитки недавнего прошлого домогались места в самом центре здания сибирской государственности».
Ознакомительная версия.
