В 1839 году Карл продолжал работать над своей диссертацией, но тут Бруно Бауэру пришлось уехать из Берлина, чтобы преподавать в Бонне. Молодой профессор призывал своего ученика к осторожности, чтобы тот не создавал себе лишних проблем; он посоветовал защищаться в Йене — там университет более либеральный, чем в Берлине. Бауэр пообещал следить за работой Маркса и взять его потом к себе ассистентом в Бонн. Перед Карлом открывалась карьера университетского преподавателя. В эти же дни, 4 ноября 1839 года, в Англии тысячу шахтеров, пытавшихся овладеть Ньюпортом, отогнали огнем армии.
Тогда же Бауэр сочинил анонимный памфлет «Труба Страшного суда над Гегелем, атеистом и антихристом», к которому Маркс должен был написать вторую часть — свою собственную критику Гегеля.
В 1840 году продолжалась радикализация политического движения. В Пруссии новый монарх, Фридрих Вильгельм IV, не оправдал надежд соотечественников на либерализацию, назначив канцлером Шеллинга: он установил цензуру в прессе и отменил вольности университетов, тогда как до своей коронации публично заявлял об уважении демократических принципов, которые считал совместимыми с патриотизмом и монархией. Фридрих Вильгельм IV сразу стал надежным преемником Меттерниха в подавлении демократического движения по всей Европе.
Жизнь берлинских студентов осложнилась. Профессорский клуб полевел; его члены стали называть себя «Друзьями народа» или Freien (освобожденными). Во Франции врач Луи Рене Виллерме обличил угнетение трудящихся в «Сводке физического и морального состояния рабочих на бумажных, шерстяных и шелковых мануфактурах». Рабочий, ставший философом, Пьер Жозеф Прудон опубликовал «Что такое собственность?», отлив в четкую форму самые радикальные возражения против зарождающегося капиталистического общества. В Лансе разразились «картофельные бунты». Появилось словечко «коммунизм» для обозначения экономической доктрины французского юриста Этьена Кабе; в Париже состоялся первый «коммунистический банкет», в то время как перенос праха Наполеона І в собор Дома инвалидов вызвал огромное бурление в народе.
Карл был теперь полон планов, причем все они были тесно связаны с Бруно Бауэром: они говорили о том, как будут вместе преподавать, вместе издавать журнал «Архивы атеизма», вместе бороться со своими противниками. В том же году Карл был принят в лучших кругах Берлина, в том числе в салоне поэтессы Беттины фон Арним, урожденной Брентано, которая была другом Бетховена и Гёте. В 1841 году он, возможно, уже повстречал молодого человека двумя годами младше его, который прибыл тогда в Берлин для прохождения военной службы. Позже он сыграет очень большую роль в жизни Карла: это Фридрих Энгельс.
Прадед Фридриха, Иоганн Гаспар Энгельс, основал в Бармене, неподалеку от Вупперталя, небольшую льняную лавку, превратив ее затем в фабрику кружев, тесьмы и столового белья; после его смерти старший сын присовокупил к ней оптовую торговлю шелком. После него три внука, не ладившие между собой, бросили жребий, кому владеть предприятием. Один из двух проигравших имел смелость основать с двумя братьями Эрмен предприятие «Эрмен и Энгельс», создавшее бумагопрядильни сначала в Англии, в Манчестере, где можно было найти самые лучшие станки, а потом в Бармене и Энгельскирхене. Его сын Фридрих, воспитанный боготворимой им матерью в ультрарелигиозной атмосфере, страстно увлекался историей и философией, математикой, биологией, химией, ботаникой, физикой и даже военной стратегией (чем заслужил кличку «Генерал»); он мечтал учиться и не хотел идти по стопам своего отца. Но в 1837 году, в семнадцать лет, тот заставил его покинуть гимназию и пойти работать на семейное предприятие. В результате у Фридриха возникло стойкое отвращение к миру бизнеса. В 1841 году он прибыл в Берлин, чтобы отслужить год вольноопределяющимся в гвардейской артиллерии — предлог, чтобы вырваться с завода и дать волю своей страсти к стратегии, — и стал общаться с младогегельянцами и разными членами Профессорского клуба, но не с Карлом.
В том году Карл прочел, сразу после выхода в свет, «Сущность христианства» Фейербаха — главное произведение опального философа, в котором тот утверждал, что для создания воистину гуманного общества философия должна найти свое продолжение в политике, единственно способной освободить человека от отчуждения через отмену частной собственности, а следовательно, наемного труда. Нужно объединить страдающее человечество, которое мыслит, и мыслящее человечество, которое угнетено, говорит Фейербах, иными словами, объединить людей физического и умственного труда; нужно радикально преобразовать государство, ибо оно является не воплощением надклассового абсолюта, как полагал Гегель, а отражением экономических, юридических и социальных отношений определенной эпохи. Ни один общественный класс не может содействовать всеобщей эмансипации, если не испытывает нужды, с которой неизбежно сталкивается пролетариат — единственный класс, в котором человек отрицается целиком и полностью.
Как и многие молодые немцы его времени, Маркс был глубоко потрясен этой книгой. «Нужно было самому испытать освобождающее действие этого чтения, — напишет позднее человек, который станет его лучшим другом, Фридрих Энгельс, живший тогда еще в Берлине. — Мы все сразу сделались фейербаховцами!»
После четырех лет труда Карл закончил, наконец, свою диссертацию. Это было сложное сочинение о связи между философией и миром, между мыслью, ведущей к человеку, и материей, дающей доступ к мысли. Противостояние между Демокритом и Эпикуром предстает здесь как система обратимых противоречий: Демокрит — «скептик», а Эпикур — «догматик», однако скептик привержен к эмпирическому познанию, тогда как догматик, принимающий явление за действительность, «видит повсюду лишь случайности, и его способ объяснения порой тяготеет к отрицанию всякой объективной действительности в природе». Оригинальность подхода Маркса заключается в том, что вопреки комментаторам, выставившим физику Эпикура копией теории Демокрита, он показывает, что последний был в отношении к природе чистой воды материалистом, тогда как Эпикур видел в ней составляющую идеальной жизни. Главная посылка Эпикура — неприятие рациональности природы — является, по Марксу, самым важным его вкладом в науку и самой мудрой чертой его системы: индивидуальное самосознание в ней утверждается как истинная основа. Таким образом, Маркс представляет Эпикура греческим мудрецом в полном смысле этого слова; вместе с ним греческая философия приняла героическую смерть. Демокрит же с самого начала наткнулся на противоречие: атом — изначальная основа жизни, однако ни одно природное явление в зримом мире не делает атомы живыми. Это заставляет его бросить философию и заняться эмпирическим изучением природы. В конечном счете в то время как Эпикур опровергает религию, Демокрит оставляет дверь открытой для предрассудков и рабского мистицизма. Их концепции привели их к проповедованию двух противоположных образов жизни: по Эпикуру, жизнь должна быть отстраненной и пассивной, по Демокриту, жизнь нужно проводить, колеся по миру и приобщаясь ко всем отраслям знания, чтобы насытить неутолимую жажду познания. Еще не зная, что говорит о своей будущей жизни, Маркс пишет: «Во времена великих потрясений философия должна стать практической, но сама практика философии — теоретическая».
