Мэгги».
Присутствие Маргарет стесняло влюбленных, и порой в дело вступала Кроуфи. «Состав трио оставался неизменным, если только я не вмешивалась и не отсылала Маргарет под тем или иным предлогом», – вспоминала она.
Маргарет, конечно, хотелось «притормозить» и продолжать игру в «трех мушкетеров», однако роман между Филиппом и Елизаветой развивался. Громкий гудок юркого черного спортивного автомобиля марки MG, подаренного Филиппу на 26-летие, возвещал о его прибытии в Букингемский дворец или в Коппинс и о начале нового романтического дня или уикенда.
Визиты Филиппа становились все чаще, и уже более широкий круг королевских родственников оказался в курсе дела. Королева Александра Югославская говорила принцессе Марине, герцогине Кентской: «Я очень надеюсь, что Филипп не просто флиртует с ней. Он такой легкомысленный и может приволокнуться, даже не задумываясь об этом». «Я думаю, что время заигрываний для него уже в прошлом, – ответила герцогиня. – Страдать придется именно ему, если это только флирт и за ним ничего не стоит. Я уверена в одном – эти двое никогда не причинят боли друг другу»6.
В юности Филипп страстно влюбился. Летом 1938 года он потерял голову из-за красавицы актрисы и модели Кобины Райт, двумя месяцами младше его. Он встретился с ней в Harry’s Bar в Венеции. Их буквально толкнула в объятия друг друга мать Кобины, страшно амбициозная дама, также носившая имя Кобина.
В последующие три недели принц повсюду сопровождал девушку. Они вместе танцевали и посещали бары – Филипп слыл прекрасным танцором. Ночами он катал ее на гондоле. Принц последовал за Кобиной и ее матерью в Лондон, где они целыми днями гуляли по улицам рука об руку. Перед отплытием в Нью-Йорк Филипп подарил Кобине браслет с надписью «Я люблю тебя» – и изображением греческого флага. В его глазах стояли слезы – немыслимая для него вещь, – когда он целовал ее на прощание. По словам друга Кобины, Ганта Гейтера, Филипп регулярно писал ей и даже говорил о браке. Кобину, однако, не вдохновляла перспектива обзавестись титулованным мужем-аристократом без гроша за душой. Она в конце концов вышла замуж за Палмера Бодетта, наследника миллионного состояния, нажитого на автомобильном бизнесе. Много лет спустя она признавалась, что хранила у себя фотографии трех мужчин, которых любила больше всего. На одной из них был принц Филипп.
Кобина Райт-старшая не была единственной матерью, лелеявшей династические амбиции. Мать Элен Корде, поддерживавшая греческую монархическую семью в изгнании, не делала секрета из своего желания выдать дочь замуж за Филиппа. Но у самой Элен были другие планы. Они с Филиппом дружили, и он часто гостил во французском поместье Корде. Однако Элен влюбилась в студента Оксфорда. Пара поженилась 29 апреля 1938 года, и Филипп стал не только шафером жениха, но и посаженым отцом. Брак распался, и Элен родила двух детей вне брака. Принц Филипп согласился стать их крестным отцом и даже помогал оплачивать образование. Его щедрость породила слухи о его отцовстве, но Элен решительно их отвергала, а в качестве отца называла французского летчика-истребителя7.
Однако у Филиппа была репутация ловеласа. В конце войны он служил в Австралии и на Дальнем Востоке. Его сослуживец и друг Майк Паркер говорил, что в коллекции Филиппа была «куча девушек», хотя об этой фразе он впоследствии сожалел. Во время увольнительных в Сиднее и Мельбурне оба молодых офицера много пили и танцевали. «Девушки там водились в избытке, но кого-то особенно выделить не могу», – утверждал Паркер. Австралийский друг Филиппа, возможно, проявлял излишнюю лояльность. Елизавета находилась слишком далеко, и их романтические отношения были неопределенными, поэтому принц мог считать себя ничем не связанным. Он всегда замечал хорошенькое личико и в браке этой привычки не оставил. Входя в комнату, принц неизменно направлялся к самой привлекательной девушке и заводил с ней разговор8.
В период ухаживания за принцессой Елизаветой во дворце выражали сомнения, сможет ли склонный к флирту лейтенант хранить верность. Личный секретарь короля Томми Ласселс считал, что нет. Возможно, до него дошли слухи, что королевский моряк крутил романы одновременно с двумя женщинами в Сиднее, когда его эсминец HMS Whelp находился там в ремонте. Друг принца, а впоследствии его шталмейстер Майкл Паркер придерживался «линии партии» и утверждал, что хотя Филипп и встречался со многими девушками, ничего серьезного между ними не было и на самом деле принц был довольно «замкнутым» молодым человеком, способным держать себя в руках9.
Несмотря на поддержку влиятельных тети и дяди, Дикки и Эдвины Маунтбеттен, и еще одной тети, принцессы Марины, а также безраздельную преданность принцессы, одобрение Филиппа в качестве мужа будущей королевы и принца-консорта оставалось под вопросом. В стане скептиков находились король с королевой, королева Мария, Томми Ласселс, члены клана Боуз-Лайон и в особенности брат королевы Дэвид, как и высокопоставленные правые консерваторы – герцоги, графы и лорды, включая Элдона, Солсбери и Стэнли. Принца прозвали «Чарли Краутом» [7] или «гунном». Сомнения вызывали его неимущие королевские родственники и две сестры, состоявшие в браке с нацистами. Да и сам принц Эндрю, отец Филиппа, представлялся человеком сомнительных моральных качеств. До самой своей смерти в 1944 году он жил с любовницей, актрисой Андре Годар, на юге Франции. Как это ни парадоксально, но королевская кровь Филиппа была гуще, чем у принцессы Елизаветы. Среди его родственников были королевские семьи из России, Пруссии, Дании и Греции, и он мог по праву называть себя праправнуком королевы Виктории.
Однако фамильное состояние отсутствовало. После смерти отца Филипп получил в наследство два костюма, кисточку для бритья с ручкой из слоновой кости и кольцо с печаткой. Более того, его жалованье офицера флота не позволяло содержать принцессу и семью. Во время увольнительных он останавливался у титулованных родственников, и только их щедрость позволяла ему неплохо жить. Даже его потенциально блестящая карьера на морском флоте находилась под угрозой, ибо с формальной точки зрения он являлся греческим подданным и, чтобы продолжать карьеру офицера, ему следовало подать прошение об английском гражданстве. Адмиралтейство считало, что его дальнейшая служба зависела от получения гражданства. А оно, в свою очередь, зависело от политики Греции, на тот момент враждебной. Его прошение о британском гражданстве могло быть истолковано оппозицией как желание еще одного греческого роялиста найти тихое пристанище в Европе. Премьер-министр Клемент Эттли оставил принятие решения о натурализации Филиппа до плебисцита в Греции, который состоялся в сентябре 1946 года: греческий народ проголосовал за восстановление монархии. В конце концов понадобилась знаменитая напористость и контакты Дикки Маунтбеттена, чтобы преодолеть административные преграды, мешавшие племяннику
