Ленин получил более четверти миллионов франков, а по некоторым оценкам – даже значительно больше, чем полмиллиона. Однако в начале 1910 года под давлением Международного Социалистического бюро была предпринята попытка объединения большевиков и меньшевиков. В результате деньги из шмитовского наследства поступили в распоряжение так называемых «держателей» – авторитетных германских социал-демократов Карла Каутского, Франца Меринга и Клары Цеткин. Они должны были выдавать средства представителям обеих фракций российской социал-демократии. В дальнейшем Ленин пытался добиться права для большевиков единолично использовать наследство Шмита.
Крупская о прогулках мужа с Елизаветой К., разумеется, ничего не знала. И вообще, судя по всему, находилась в то время в Париже, куда они с Ильичом переселились ещё в декабре 1908 года. Инесса же тем временем становилась всё более необходимым вождю человеком. Она переводила на французский его речи и рефераты, а также сделалась секретарём Комитета Заграничной организации РСДРП. Когда в августе 1910 года Ленин с немалым трудом достал два билета на Копенгагенский конгресс II Интернационала, один из них он отдал Инессе. Крупская в статье, посвящённой памяти Инессы Арманд, вспоминала: «Зимой 1911 года она с детьми поселилась в доме рядом с домом, где мы жили тогда. Мы виделись каждый день. Инесса стала близким нам человеком. Очень любила её и моя старушка-мать. Инесса умела всегда её разговорить; светлело в доме, когда Инесса приходила. Никогда ни к чему Инесса не относилась равнодушно, всегда всё близко принимала к сердцу». [94]
Ленин в марте 1911 года в «Полемических заметках» утверждал: «Честность в политике есть результат силы, лицемерие – результат слабости». [95] На самом деле обманывать противников (а таковыми Владимир Ильич считал всех, кто не поддерживал большевиков) он считал не только возможным, но и необходимым.
Лиза К. вспоминала о Ленине: «Его две черты были… необъятная гордость и большое недоверие к людям. Был ли он “аморалист”? Я думаю, что обыкновенное – скажем, “буржуазное”, – понятие о морали не применимо в данном случае, потому что самое это понятие было ему чуждо. “Революция” и “партия” были единственной большой страстью его жизни, но он смотрел на себя как на вождя этой революции и этой партии. Чтобы добиться триумфа партии, который он инстинктивно смешивал со своим собственным триумфом; чтобы прийти к победе революции, которую он смешивал со своей личной победой, все средства казались ему хороши. И этой революционной и, вместе, личной деятельности он подчинял беспощадно всё остальное. Все те, кто были в чём-нибудь не согласны с ним, были в его глазах врагами “дела”, и он ненавидел их не только как личных противников, но и как существ, вредных для революции и подлежащих уничтожению. Отсюда его неистовая и грубая полемика, и его столь лёгкие и окончательные разрывы с теми из его друзей и товарищей, которые осмеливались позволить себе не всегда быть согласным с ним хотя бы в какой-нибудь мелочи». [96]
В октябре 1911 года Ленин писал Лизе К. по поводу итало-турецкой войны: «Вот сегодня уже я прочёл, что итальянцы отменили рабство в Триполи. Значит, младотурецкая конституция, 3 года просуществовав, не мешала оставаться крепостному рабству в Триполи; значит, вот уже и выиграли туземцы, потому что, если их и будут бить по “свободе”, то уже не так “до бесчувствия”, как при рабстве, когда и убить можно, да и вообще при турецких порядках “секир-башка” совершалось свободнее, чем будет при итальянцах. Затем ещё общеполитическое соображение: 1) Я не прочь, чтобы итальянцам их “аннексия” подороже досталась, чтобы и Турция, и Италия поистощились. Это “нам” на руку, потому что, что ни говори, – проливы-то “нам” нужны; они много дадут и в политике, и в торговле, и в мореплавании (и мне лично было бы желательно побыть земским статистиком в Константинополе или в каком-нибудь Буюк-Даре и т. д.). 2) Когда Италия захватит Триполи (Триполитанию тож), то она больше должна бояться Франции, которая в случае “конфликта” может эту самую “Триполиталию” забрать в свои лапы. Теперь Италии останется только заграбастывать свою “ирреденту” (населённые итальянцами территории. – Б. С.) от Австрии. Эти два обстоятельства могут заставить её отпасть от “Тройственного Союза” (с Германией и Австро-Венгрией. – Б. С.) и перейти на сторону “Тройственного Соглашения” (т. е. Антанты, в которую входили Англия, Франция и Россия. – Б. С.), а это “нам” на руку в будущей великой европейской драке, во время которой я мечтаю объединить всеславянскую федерацию. Очень желаю Славянскую империю устроить! – и успеть переселиться в подтропические страны, пока ещё не умер, и пожить с тобой на каких-нибудь каникулах под пальмами и поесть собственных апельсинов, попить “московского” чайку с собственными “алемончиками” и т. д., и т. д. Поздравляю тебя пока, в ожидании грядущих благ… Ну, до свидания! Будь здорова, весела и счастлива. Твой…» [97]
Писал Ленин Лизе и по поводу Балканской войны. Вот его письмо конца 1912 года: «Что касается твоих опасений насчёт войны, то я их теперь не разделяю. Как только начались конференции в Лондоне, я стал думать, что на них дело кончится благополучно: у сербов убавят для Австрии, у болгар и греков для Турции – и все помирятся, т. е. не будет европейской войны, а турки-то с балканцами, может быть, ещё и возобновят, если турок кто-нибудь подуськает. Во всяком случае, результаты войны будут выгодны для балканских государств и для России (имея, конечно, в виду официальную политику и дипломатию), а для Австрии невозградимые убытки. В случае войны с Россией турки мало могут помочь австрийцам, против же них новая сила в виде балканского союза, и ход их через Ново-Базарский Санджак по ту сторону Митровицы закрыт навсегда. Когда же балканцы оправятся от войны в финансах и армиях, то Австрия, в случае европейской войны, может рассыпаться…» [98]
Некоторые прогнозы Ленина оказались точны, другие – абсолютно неверны. В чём-то он угадал, в чём-то ошибся. Что ж, так случается со всеми политическими прогнозами, которые никогда не бывают полностью правильны или полностью ошибочными. Отмечу, что Ленин очень точно предсказал состав коалиций, столкнувшихся друг с другом в Первой мировой войне. В частности, он предвидел переход Италии на сторону Антанты, распад Австро-Венгрии в результате поражения в мировой войне. Не ошибся Ленин и в том, что за 1-й Балканской войной вскоре последует 2-я. Вот только состав её участников определил неверно. Не Турция и балканский союз столкнулись во 2-й Балканской войне, а два главных участника балканского союза – Сербия и Болгария. Так что балканский союз, вопреки ленинскому прогнозу, никакой роли в будущей европейской войне
