Все наши «инструкторы» были сотрудниками КГБ или работали под их руководством. После заполнения еще нескольких анкет нам объяснили, что мы будем заниматься сверхсекретными исследованиями в области биотехнологии и биохимии для военных целей. Затем нас одного за другим пригласили для индивидуального инструктажа.
— Вы, конечно, в курсе, что вас ждет не совсем обычная работа, — первым делом произнес кэгэбэшник. Это был не вопрос а, скорее, констатация факта.
— Да, — кивнул я.
— Должен предупредить вас о существовании международного соглашения о запрете использования и разработки биологического оружия, которое в свое время подписал и Советский Союз, — продолжал он. — По условиям этого соглашения мы не имеем права производить биологическое оружие, однако его подписали и Соединенные Штаты, и, по нашим сведениям, у американцев это оружие уже есть.
Я с энтузиазмом заявил, что полностью с ним согласен. В школе, в институте в наши молодые головы постоянно вбивали, что капиталистический мир преследует одну цель: уничтожить Советский Союз. Именно поэтому я был готов с легкостью поверить в то, что США в борьбе против нас без малейших колебаний воспользуются любым оружием, в том числе и биологическим, и что наша собственная безопасность зависит от того, сумеем ли мы их опередить.
— Хорошо, — с довольным видом сказал он. — Теперь можете идти. Удачи вам.
Эта пятиминутная беседа была единственным случаем, когда кто-то из официальных лиц сделал попытку коснуться моральных аспектов нашей деятельности. Больше такого случая за всю мою карьеру я лично не припомню.
Итак, наша работа в Омутнинске началась. Сначала, практикуясь на безвредных микроорганизмах, мы учились, как нужно готовить питательный раствор, в котором они размножаются. Бактерии культивируются одинаково вне зависимости от того, для чего это делается: для промышленного производства, вакцинации или производства биологического оружия. Приготовление этого раствора — целое искусство. Для роста бактерий требуются специальные смеси с высоким содержанием протеинов, углеводов и различных солей, обычно получаемых из растительных или животных экстрактов, — только в этом случае размножение будет происходить достаточно интенсивно.
Мы должны были брать образцы питательного раствора и производить химический анализ его компонентов, проверяя кислотно-щелочной баланс, наличие аминокислот и определяя концентрацию углеводов и других компонентов. После этого мы делали бактериологический посев, чтобы выявить свойства бактерий, их концентрацию и жизнеспособность. Процесс посева бактерий достаточно сложен, и при этом он должен непременно производиться в условиях полной стерильности. Затем мы внимательно изучали, как температура, концентрация кислорода, состав питательного раствора и другие постоянно меняющиеся факторы влияют на рост бактерий.
Прошли месяцы, прежде чем я смог перейти от простейших технологий к сложным промышленным процессам в биотехнологии и микробиологии. Я начал работать с патогенными микроорганизмами и узнал, как заражают ими подопытных животных, а потом проводят вскрытие.
Предприятия, которые занимались разработкой и производством биологического оружия, были разделены на зоны в зависимости от степени опасности, которую представляли собой биологические материалы. В Омутнинске таких зон было три. В Зоне I занимались подготовкой питательной среды. Зоны II и III считались более опасными, от остального мира их отгораживали специальными фильтрационными помещениями. В Зоне III находились непрерывно работавшие сушильные аппараты и центрифуги. Входя в эту зону, все мы были обязаны надевать на голову шлемы, на руки — огромные перчатки, а сами облачались в костюмы из толстой резины, которые между собой именовали «космическими скафандрами». В них мы напоминали космонавтов, готовящихся к высадке на Луну.
В Зоне II тоже требовались особые защитные костюмы, конечно, не столь громоздкие, как настоящие скафандры, но также тщательно защищающие нас от воздействия патогенов в окружающей среде. Входя в помещения Зоны II, мы были обязаны сменить наши пиджаки и брюки на то, что весьма напоминало одеяние хирурга во время операции: специальный халат, доходивший до самых лодыжек, маску из ткани с прорезями для глаз и рта. Поверх нее одевалась специальная респираторная маска. На ноги мы натягивали высокие резиновые сапоги, а на руки — хирургические перчатки из тонкой резины. Причем, если мы работали с подопытными животными, то перчаток нужно было две пары — одна поверх другой.
Первые недели, проведенные на предприятии в Омутнинске, были на редкость волнующими, но одновременно и мучительными. Мне доводилось бывать в лабораториях медицинских институтов, но я никогда еще не попадал в такую огромную и тщательно охраняемую лабораторию, как та, в которую нас привели в первый же день. Белые лабораторные столы стояли вдоль всей стены, на них теснились микроскопы, фотометры, а между ними — ряд за рядом — сверкающие стеклянные колбы и пробирки.
Нам всем выдали белые халаты, разделили на маленькие группы и представили сотруднику из технического персонала, который должен был стать нашим наставником. В моей группе таким наставником оказалась молодая женщина по имени Светлана, голубоглазая блондинка. С неизменной улыбкой на лице она показывала нам, как ведутся работы в лаборатории. Я чуть ли не с первого взгляда влюбился в нее. Я был так смущен, что, когда она дала мне в руку хрупкую стеклянную колбу и попросила простерилизовать ее, руки у меня затряслись от волнения и я разбил ее вдребезги.
— Какой медведь! — шепнула она одному из моих сокурсников.
Мне казалось тогда, что я не справлюсь. Однако постепенно я освоился в лаборатории, научился пользоваться хрупкими пипетками, которыми переносят жидкость из одной колбы в другую. А возможность добиться того, что культуры самых разных микроорганизмов вдруг начинали стремительно расти и увеличивались до такой степени, что их можно было увидеть под микроскопом, казалась мне настоящим волшебством и завораживала меня.
В лабораторию мы должны были приходить к восьми часам утра, в двенадцать разрешалось ненадолго прервать работу и пообедать в маленькой столовой, после чего нужно было вернуться к своим микроскопам и колбам и трудиться до ужина. Иногда вторую половину дня мы проводили в библиотеке, роясь в технических статьях, чтобы подготовить обзор для еженедельного семинара. Наша работа в лаборатории была своеобразной подготовкой, репетицией. Нам еще предстояло познакомиться со сложным процессом производства пестицидов.
