Ни с Минском, ни с Могилевом связи в этот трагический день установить не удалось, и мы посвятили все его медленно тянувшиеся часы переносу нашего штабного имущества в подвальные помещения, благо они были не только обширными, но и весьма надежными. Появлялись вражеские бомбардировщики, но почему-то Новогрудок не трогали, уходя далее на восток. Зенитных средств ни у нас, ни у танкистов не имелось, и пугнуть фашистских стервятников было нечем.
В эти часы я вновь и вновь мысленно переносился в Белосток, думая о родном 1-м стрелковом корпусе. Уж его-то не могли миновать удары вражеской авиации, а быть может, и артиллерии? Как наши воины сражаются с агрессорами? Не скрою, я очень сожалел, что встретил войну не со своими прежними, ставшими мне столь близкими, сослуживцами по корпусу. Думать о Белостоке побуждали конечно же и личные обстоятельства: ведь там остались жена, дочь и сын. Уезжая, я обещал забрать их, как только получу квартиру в Могилеве, но сделать этого не успел, и вот война застала мою семью в одной из самых горячих точек западного направления.
Не менее беспокоило и положение нашей оперативной группы. Наверняка, думалось мне, начавшаяся война внесла какие-то коррективы в планы развертывания войск 13-й армии, а мы ничего о них не знаем. Лишь ранним утром следующего дня, 23 июня, нам наконец удалось переговорить с оперативным дежурным окружного штаба. Он сообщил, что во изменение прежнего решения 13-й армии предписано развернуться на правом крыле Западного фронта и, соответственно, ее командный пункт разместить в Моло-дечно, а не в Новогрудке.
- Первый железнодорожный эшелон вашей армии во главе с Петрушевским,информировал оперативный дежурный,- сейчас следует в Молодечно.
Тогда мы, конечно, не могли не жалеть о напрасно проделанной в Новогрудке работе. Однако, как я узнал гораздо позднее, узел связи, созданный в одном из подвалов бывшей воеводской управы, и наш запасный КП в лесу хорошо послужили командованию 3-й армии и моим коллегам из 10-й армии. В начале войны обстановка сложилась так, что, теснимые наступающим врагом, ослабленные в боях соединения этих армий из-под Гродно и Белостока отошли в Налибокскую пущу и организовали на высотах Новогрудской гряды довольно стойкую оборону.
Войска 10-й армии, в частности мой бывший 1-й стрелковый корпус, конечно, далеко не в полном составе, отошли сюда по не занятому противником коридору шириной 50 километров (из-за бездорожья гитлеровцы, двигавшиеся преимущественно по шоссе, обошли эту полосу). Ослабленные дивизии двух армий, благодаря мужеству воинов и благоприятной для обороны местности, приковали к себе под Новогрудком крупные силы вермахта. Историки отмечают: "Затянувшаяся борьба в западных районах Белоруссии вызвала недовольство в ставке Гитлера. 5 июля главное командование сухопутных войск потребовало от командования группы армий "Центр" ускорить ликвидацию котла под Новогрудком, чтобы высвободить пехотные дивизии для смены связанных под Минском соединений 2-й и 3-й танковых групп... Однако немецкие пехотные дивизии не смогли быстро сменить танковые соединения, втянутые в тяжелые сражения с окруженной группировкой. Им не удалось надежно блокировать советские войска под Новогрудком. Окруженные части в конце июня и начале июля большими группами вышли на соединение с главными силами...
Остававшиеся под Новогрудком подразделения продолжали бои до 8 июля. Немало отважных сынов Родины пало смертью храбрых. Многие укрылись в лесах и развернули в тылу врага партизанские действия"{12}.
Это целиком относится и к моим соратникам по 1-му стрелковому корпусу. Генерал Ф. Д. Рубцов вышел тогда из окружения с частью личного состава корпусного управления{13}. Вырвались из вражеского кольца и командиры 2-й и 86-й дивизий полковники М. Д. Гришин и М. А. Зашибалов. Причем судьба Михаила Даниловича Гришина мне известна: вплоть до конца войны он отлично командовал рядом дивизий. Михаил Арсентьевич Зашибалов возглавлял до ноября 1942 года б0-ю стрелковую дивизию, а вот Христофор Николаевич Алавердов, командир 113-й дивизии, видимо, погиб в августе 1941 года.
... От Могилева до родины Мицкевича мы проделали примерно 300 километров на юго-запад, а теперь нам предстояло на добрую сотню километров вернуться назад, на северо-восток. Танкисты, с которыми мы успели крепко сдружиться, предоставили нам трехтонку из числа полученных из народного хозяйства. На ней поместились и люди, и наиболее ценное оборудование. До Молодечно мы добрались без происшествий, следуя в основном по полевым дорогам. Вскоре разыскали фольварк Заблоце, лежавший в нескольких километрах северо-западнее города.
Густые рощи, раскинувшиеся вокруг, создавали прекрасные возможности для маскировки. Здесь уже шла работа по оборудованию командного пункта, в которую мы тут же включились. Дело облегчалось тем, что на этом месте раньше располагался запасный командный пункт 24-й стрелковой дивизии, выдвинутой 22 июня на запад, в город Лиду. Многоопытный командир этой знаменитой Железной Самаро-Ульяновской дивизии генерал К. Н. Галицкий оставил на своем ЗКП все в образцовом порядке. Находился тут и его представитель майор Ершов.
Остаток дня и ночь на 24 июня прошли в непрерывных хлопотах и волнениях. Хуже всего было то, что никак не удавалось установить связь со штабом фронта и узнать, какие же войска нам подчинены и где они расположены.
Главной своей задачей мы считали оборону самого Молодечно, в то время областного центра. Это был крупный узел дорог, через него проходили железнодорожные линии на Минск, Вильнюс, Полоцк, а также шоссе Воложин Мядель и Вильнюс - Минск. От Молодечно по шоссе до Минска было всего 72 километра. Нам казалось, что именно стойкой обороной этого города можно было предотвратить быстрый прорыв врага на столицу Белоруссии.
Как только рассвело, к нам прибыл секретарь Молодечненского обкома партии И. Ф. Климов. Он сообщил, что, по поступающим от беженцев сведениям, немцы находятся на подступах к Вилейке, Сморгони и Ошмянам. Это была ценная и очень тревожная информация, так как высланные нами разведгруппы еще не вернулись. Ивана Федоровича, в свою очередь, интересовало, что предпринято в этой обстановке: начинать ли эвакуацию или наша армия сможет удержать город?
Генерал Филатов не стал уклоняться от прямого ответа. Сказал, что войск у нас пока нет, как нет и никаких указаний из штаба фронта.
- Если хотите знать мое личное мнение,- заключил командарм,- то надо начинать эвакуацию, но проводить ее организованно, не допуская беспорядков и паники. С минуты на минуту мы добьемся связи с командующим фронтом. Будут у нас и войска.
