В принципиальных вопросах Ячменев всегда занимал открытую, прямую, партийную позицию, не считая возможным допускать какие-то недомолвки и сглаживание углов.
Воспитание молодых офицеров вообще, а не только Берга, давно беспокоило Ячменева. Он много думал, наблюдал, анализировал, но не ставил эту проблему, как говорится, ребром только потому, что сам не приходил к каким-либо определенным выводам. В полку время от времени появлялись трудные молодые лейтенанты. Они приносили много неприятностей, отрывали время, которого и так не хватало. Ячменев часто размышлял: как могло получиться, что некоторые молодые люди не хотят служить? Он вспоминал свою молодость - с каким трепетом он и его сверстники шли в военные училища! Командир Красной Армии - самый уважаемый, самый желанный человек всюду. Однако появление пусть даже одиночек, не желающих служить, не только волновало Афиногена Петровича, но и оскорбляло его. Тем более что одиночки эти не были какими-то выродками. Взять хотя бы Берга, Савицкого или Шатрова - смышленые ребята, имеют хорошее образование. Хотя они и причиняли много неприятностей, хотя и проштрафились неоднократно, Ячменев где-то в глубине души питал к ним отеческое чувство. С решением Кандыбина отдать Берга под суд Ячменев был категорически не согласен и сказал об этом прямо:
- Берг, Шатров и Савицкий неглупые ребята, их нужно сохранить для армии. Я уверен, со временем они станут хорошими командирами. Вспомните, Матвей Степанович, разве мы не допускали промахи в молодости?
- Промахи были. Но служили мы от души...
- А не думали вы над тем, почему они не хотят служить?
Ячменев не мог бы ответить на этот вопрос определенно и задал его умышленно, намереваясь послушать мнение полковника. В который уже раз он пытался найти конец в этом запутанном клубке.
- Думал, - сказал Кандыбин. - Мне кажется, это избалованные люди. Удовольствия у них на первом плане. Им не хочется, видите ли, проводить молодые годы в далеком гарнизоне. Тот же Берг. Пока отец воевал да служил в частях, мамочка нежила чадо у себя под крылышком.
- А Шатров? - спросил замполит.
- Что Шатров?
- Лейтенант Шатров рос без отца, мать - санитарка в больнице. О нем нельзя сказать, что он избалованный. Да и Савицкий тоже из семьи трудной. У Савицкого мать после гибели мужа опустилась, пила, собутыльников и ухажеров на глазах у сына чуть не ежедневно меняла. Вот и вырос он циником. Ни в чью порядочность не верит... Нет, мне кажется, одной причиной объяснить их поведение нельзя. У каждого должна быть своя.
Кандыбин ничего не отвечал.
- А не подходили вы к этой проблеме с другой стороны? - продолжал Ячменев. - Мы служили, нам все нравилось. А этим что-то не по душе. У нас были одни запросы, свой диапазон, а у этих потолок гораздо выше нашего. Может быть, им тесны наши рамки?
- Я согласился бы с вами, - задумчиво сказал полковник, - если бы большинство или лучшие молодые офицеры заговорили о необходимости изменить некоторые порядки в армии. Но Ваганов, Антадзе, Анастасьев, Зайнуллин, Дронов да и все остальные офицеры работают с удовольствием, и ничто их не стесняет. Нет, Афиноген Петрович, компания Берга - не новая поросль, это плесень.
- Не хочу вас обидеть крайностью своих суждений, - умышленно осторожно начал Ячменев, опасаясь, что полковник, задетый за живое, разозлится и прервет такой нужный и полезный разговор. - Я знаю, вы любите Зайнуллина, и я высоко ценю работоспособность капитана. Но представьте на месте Зайнуллина Берга - не такого, конечно, какой он сейчас, а Берга с зайнуллинской целеустремленностью и служебным рвением. Кто из них оказался бы лучшим и, главное, более современным командиром?
Кандыбин, не скрывая удивления, смотрел на замполита. Берг и Зайнуллин! У полковника никогда не возникало даже мысли о возможности сравнивать, а тем более ставить этого разгильдяя хотя бы на йоту выше лучшего командира роты.
- Что-то ты загибаешь, - откровенно сказал Кандыбин, а Ячменев стал пояснять:
- Капитан Зайнуллин - трудяга, это бесспорно. Но он только отличный исполнитель. А полета мысли, фантазии у него нет.
- Да, уж чего-чего, а полетов и завихрений у Берга предостаточно! - с сарказмом воскликнул Кандыбин.
- Я тоже согласен, - быстро поддакнул замполит, опять-таки опасаясь, чтобы не прервалась нащупанная, как ему показалось, очень правильная мысль. - Вся беда в том, что завихрения и вообще большой запас энергии у некоторых молодых офицеров направлен не в ту сторону! Нет у них сознательного понимания необходимости воинской службы. Крутит их, как перекати-поле по такыру. И тут, Матвей Степанович, дело упирается в нас. Мы не умеем дать нужную направленность. Их кружит, а что делаем мы? Ставим на ковер, сажаем на гауптвахту, отдаем под суд и называем это воспитанием. Не приближаем к себе, а отталкиваем... Мы и вы. Мы - начальники, вы - наказуемые. А где чувство коллектива? Уважение? Забота как о наследниках? Чему мы их научили? Чем увлекли? Попытались ли зажечь страстную убежденность в том, что надо сидеть здесь, в этих проклятых огненных песках, ради блага Родины?
- Не согласен! - строптиво заявил Кандыбин. - Меня и тебя много воспитывали? Ты часто видел командира полка, когда был лейтенантом? Много они с нами беседовали? Я, например, с командиром полка всего один раз говорил. Однажды на марше... натер ногу и отстал, пока переобувался. Подъехал ко мне на лошади командир полка и с презрением сказал: "А еще командир!" - и поехал дальше. Вот и все воспитание. Они делом занимались... А мы все говорим и говорим, а толку мало.
- Значит, нас не воспитывали? - загораясь полемическим задором, возразил Ячменев. - Значит, мы самородки? А что, если я вам скажу такое: мы уже пройденный этап! Как в свое время наши командиры - герои гражданской войны, с их церковноприходскими школами, оказались этапом пройденным, так и мы, с нашими десятилетками и училищами, тоже ступень уходящая. Сейчас высшее образование, кругозор инженера и ученого на первый план выходят. Мы с вами, Матвей Степанович, только педагоги. Учим новое поколение победителей. В случае войны тяжесть на их плечи ляжет, как в свое время на наши плечи свалилась. Когда командир с презрением сказал вам: "А еще командир!", может быть, большое беспокойство у него было на душе за судьбу армии, и так же, наверное, сетовал он на молодежь, как мы сейчас. А вы до Берлина дошли и переломили хребет самой сильной в мире армии. Так и наши лейтенанты - превзойдут нас! Ученики всегда должны учителей превосходить. Только опыта у них нет. Опыт у нас. И мы должны передать его им. И еще одно - самое досадное - не у всех хватает политической зоркости. В гражданской войне людей вздымала волна свободы и жажда мировой революции. В борьбе с фашизмом - смертельная опасность, нависшая над Отечеством. А что сейчас? Враги готовятся к войне, а некоторые лейтенанты разгильдяйствуют. Так кто же в этом виноват? Опять мы с вами, Матвей Степанович! Мы, опытные, битые и - победившие! Если мы не добьемся политического горения, кто, кроме нас, это сделает? Идейная убежденность - главное.
