Вольф кивнул. Немецкий офицер выстроил собравшихся в колонну и скомандовал:
– Шнелль! Шнелль! Нах Варшава!
Путь оказался длинным. Многие не выдерживали и присаживались на обочине дороги. Немцы били их прикладами, заставляли догонять колонну. Тех, кто не в силах был подняться с земли, пристреливали, не обращая внимания на то, кто это был – мужчина, женщина или ребенок.
«Быстрее, поганый еврей. Ты еле волочишь ноги. Скоро придется пристрелить тебя. Еще в шляпу вырядился, паршивый!» – прочитал Вольф мысли погонявшего его прикладом солдата и обернулся к нему: «Я вовсе не паршивый». Немец от удивления выпучил глаза.
– И я вовсе не еврей. Я поляк. Зашел навестить старого знакомого, – сказал Мессинг.
– Нам приказано вести только евреев, – смутился солдат, а Мессинг продолжал внушать ему: «Ты гонишь не еврея! Ты гонишь не еврея!»
– Тогда не мешайся под ногами! Выйди из строя! – нервно скомандовал загипнотизированный солдат. Вольф потянул за собой отца, но тут же получил прикладом по плечу. Несчастного отца солдат ударом сапога свалил на землю. К нему подбежали братья, помогли подняться, взгляды отца и сына встретились, полные любви друг к другу и тоски от предстоящей и, возможно, смертельной разлуки. Вольф, оставшийся на обочине дороги, долго смотрел вслед колонне, стремясь различить фигуры отца и братьев. И вдруг он почувствовал, что родные рады за него в надежде, что ему удастся избежать самой злой участи.
Вольф свернул в ближайший лесок, из пожелтевших листьев соорудил себе ложе, прилег на него, попытался уснуть, но мысли о родных не давали ему покоя. В конце концов усталость и кромешная темнота сомкнули его веки.
Он проснулся от ружейного выстрела, подошел к дороге, раздвинул кусты и увидел очередную жертву, скорчившуюся от смертельного выстрела. Рассвет только начинался, и Вольф незаметно примкнул к проходящей мимо колонне евреев, не сомневаясь, что с нею догонит родных. Уж если принимать смерть, то чувствуя поддержку отца и братьев. Об одном только пожалел Вольф: они не успели сходить на кладбище, проститься с матерью, но, слава Богу, она не увидит их кончину. Сон, пусть и краткий, все-таки вернул Вольфу силы, и ему удалось с небольшой частью колонны добраться до Варшавы. Знакомые улицы, здания концертных залов, гостиницы, рестораны уныло встречали его, как узника гетто, а не как великого телепата.
И сама полуразрушенная Варшава выглядела не прежней оживленной и красивой столицей, а обезображенным, обреченным и убогим заштатным городишком. Большие железные ворота молча возвещали о том, что Вольф попал в Варшавское гетто.
В мемуарах Вольфа Мессинга этот период его жизни описан невнятно: «Вскоре мое местечко было оккупировано фашистской армией. Мгновенно организовалось гетто». Где? В крошечной Гора-Кавалерии? И затем: «Мне удалось бежать в Варшаву». В американской печати говорилось, что Вольф Мессинг попал именно в Варшавское гетто.
На улицах Варшавы, столицы Польши, уже давно появились объявления о создании гетто и приказ коменданта города, включающий следующие пункты:
1
Начиная со дня утверждения настоящего приказа, в городе Варшаве выделяется особый район, в котором должны проживать исключительно евреи.
2
Все евреи – жители Варшавы и прибывшие из других мест – обязаны после опубликования настоящего приказа в течение 5 дней переселиться в еврейский район. Евреи, которые по истечении этого срока будут обнаружены в нееврейском районе, будут арестованы и строжайше наказаны. Неевреи, проживающие в пределах еврейского района, обязаны немедленно покинуть еврейский район.
3
Разрешается брать с собой необходимое домашнее имущество из списка указанных вещей. Тот, кто будет уличен в присвоении чужого имущества или грабеже, подлежит расстрелу.
4
Еврейский район ограничивается следующими улицами (список приводится, но в дальнейшем сокращается. – В. С.).
5
Еврейский район сразу же после переселения должен быть отгорожен от города каменной стеной. Построить эту стену обязаны жители еврейского района, используя для этой цели в качестве строительного материала камни от нежилых или разрушенных зданий.
6
Евреям из рабочих колонн запрещается пребывание в нееврейском районе. Означенные колонны могут выходить за пределы своего района исключительно по специальным пропускам на определенные рабочие места. Нарушение этого приказа карается расстрелом.
7
Евреям разрешается входить в еврейский район и выходить из него только в указанных местах. Перелезать через ограду воспрещается. Немецкой страже и охране порядка приказано стрелять в нарушителей этого пункта.
8
В еврейский район могут входить только евреи и лица, принадлежащие к немецким воинским частям, а также к Городской управе, и то лишь по служебным делам.
На юденрат (еврейское правление гетто) возлагается заем на расходы, связанные с переселением из одного района в другой. Означенная сумма должна быть внесена в течение 12 часов после издания настоящего приказа в кассу Городской управы.
9
Юденрат должен немедленно представить жилищному отделу городской управы заявку на квартиры, которые евреи оставляют в нееврейском районе и которые еще не заняты арийскими (нееврейскими) жильцами.
10
Порядок в еврейском районе будет поддерживаться немецкой патрульной службой и особыми еврейскими отрядами порядка (специальный приказ об их функциях будет своевременно издан).
11
За переселение всех евреев в свой район несет полную ответственность юденрат Варшавского гетто. Виновный в уклонении от выполнения настоящего приказа будет строжайше наказан.
За только что приведенным последовал приказ о желтой «заплате». С немецкой пунктуальностью указывались ее размер, место, на которое она должна быть нашита. В конце звучала угроза: «За неисполнение – смертная казнь».
Ошарашенные и растерянные узники гетто теснее жались друг к другу, боялись лишний раз показываться на улице, откуда постоянно доносился топот и стук кованых сапог. Постепенно люди привыкали к страху. Целыми днями у юденрата стояла толпа. Здесь можно было встретить знакомых и вообще узнать о том, откуда прибыли люди.
Однако поиски родных оказались тщетными. Колонна из Гора-Кавалерии и соседних с ним мест здесь не появлялась. Эта весть угнетала и мучила Вольфа. Погибнуть вдалеке от своих родных, не увидеться с ними даже перед смертью было выше его сил. Лишь потом Мессинг узнает, что отец и братья сгорели в печах Майданека. Все до единого… У юденрата сколачивались группы, пытавшиеся бежать из гетто. Вокруг гетто уже возводилась ограда из колючей проволоки, по которой должны были пропустить электрический ток.
