— Сконцентрируйся, Ричард, — сказал мне Питер. — Ты просто представить себе не можешь, какой у них саунд. Это сенсация.
Джимми вышел первым из самолёта, за ним — Роберт и Джон Бонэм. С ними находился роуди Кенни Пикетт. Джон Пол должен был встретиться с нами в Денвере, он прилетит из Ньюарка, штат Нью-Джерси, где они с женой встречали Рождество вместе с певицей Маделайн Белл.
Мне было знакомо лицо не только одного Джимми. Я знал Джона Пола со времен первых шагов музыкальном бизнесе. Ещё в октябре, когда цеппелины начали только-только формироваться, я сталкивался с Робертом и Бонзо в офисе Питера на Оксфорд-стрит во время короткого отдыха после гастролей с другими подопечными Питера. Поскольку Led Zeppelin были клиентами Питера, я понял, что рано или поздно наши дороги пересекутся. И мы обменялись любезностями. Но в тот момент значимость группы мало кто предвидел. По правде, меня больше интересовали пабы, чем возможность познакомиться с Плантом и Бонэмом.
Но в течение первых дней в Америке мне сразу понравился Бонзо. Мы были близки по духу его прекрасное чувство юмора и заразительный смех. «Это твоя идея с Рождеством, Коул? — воскликнул он, когда мы ехали по бульвару Сансет Стрип по тридцатиградусной жаре. — Я не взял с собой ни одной майки или купальника. Тебе лучше поменять погоду, прежде чем она меня достанет!»
С другой стороны, с Робертом мне пришлось намного сложнее. С самого начала его окружала аура высокомерия, помноженная на нервозность. Это создало панцирь, сквозь который трудно пробиться. Они с Бонзо впервые приехали в Америку, и Роберт особенно нервничал перед тем, что его ожидает. «Со мной будет всё в порядке после первого концерта», — сказал он мне. А пока он был угрюмым, раздражительным и напряжённым. Если Бонэм шутил над Америкой, то Роберт искренне был расстроен необходимостью быть здесь. Были видно, как сильно он переживает.
В течение трёх дней в Лос-Анджелесе, перед тем, как вылететь в Денвер, группе предстояло дать несколько интервью, но они отказались от репетиции. «Мы звучим отточено, — сказал Джон Пол. — У нас было время набрать форму в Англии».
Мы ужинали в Рождество — пищу готовил Бонзо — в номерах отеля Шато Мармон недалеко от бульвара Сансет. Мы больше молчали, чувствуя себя одинокими и тоскуя по дому в Рождественский день. «Не хочу заострять на этом внимании, но так дерьмово находится вдалеке от жена в Рождество, — жаловался Роберт. — Полное дерьмо».
Джимми согласился, но попросил не унывать. «Это наша жертва, но всё скоро окупится. У нас для этого всё есть, нужно только постараться», — ответил он.
На следующее утро мы отправились в аэропорт и вылетели в Денвер. В тот вечер мы встретились Джоном Полом и собрались все вместе в служебном помещении в денверском Колизее, за несколько минут до концерта.
Группа пыталась оставаться невозмутимой, но тщетно. Особенно сильно беспокоились Роберт и Бонзо. «Давайте сделаем их и поскорее покончим с этим», — сказал Роберт. Кто-то нервно мерил шагами комнату, кто-то кусал ногти.
Шоу открывала группа Zephyr во главе с привлекательной клавишницей и вокалисткой Кэнди Гивенс. Пока они играли, за сценой росло напряжение. Бонзо нервно барабанил по картонным коробкам, нагромождённым в гримёрке. Джон Пол безмолвно прислонился к стене и скрестил руки на груди. Он молча смотрел пол, погрузившись в собственные мысли.
Через сорок пять минут Zephyr покинули сцену, и были объявлены Led Zeppelin. «Леди и джентльмены, впервые в Америке, прямо из Лондона, встречайте Led Zeppelin!»
Джимми, Джон Пол, Роберт и Джон посмотрели друг на друга, сделали глубокий вдох и строем проследовали друг за другом по бетонной лестнице на сцену. Их встретили аплодисментами, но вовсе не шквалом оваций.
Группа играла на вращающейся платформе. Джимми испытывал благоговейный страх от одной мысли, что ему придётся выступать на двигающейся сцене; пару раз он сталкивался с этим, когда играл с Yardbirds, и относился к таким сценам с презрением. Для остальных это было в новинку. «Это, блин, как карусель, которая вышла из-под контроля, — рассказывал он остальным перед началом сета. — Сцена движется медленно, но никогда не останавливается. И ты дезориентируешься. Когда механизм наконец останавливается, ты можешь глядеть в любом направлении».
Чтобы немного снять напряжение, я в качестве шутки предложил остальным «Драмамин» (противорвотное средство — прим. пер.). Никто даже не улыбнулся. Все были напряжены.
Большая часть публики пришла посмотреть на Vanilla Fudge. Однако, никто не был против Led Zeppelin в качестве разогревающего состава. Роберт, его светлые кудри пламенели под малиновыми прожекторами, рубашка наполовину расстёгнута, двигался босиком по сцене, позируя в стиле Мика Джеггера, его мощный голос взмывал в небеса.
«Good Times, Bad Times», «Dazed and Confused», «Communication Breakdown». Я видел, как группа постепенно расслабляется. По окончании первых вещей, Бонзо ухмыльнулся, словно говоря: «Неплохо, неплохо!»
Джимми, словно фокусник, вытаскивающий чудеса из цилиндра, становился более агрессивным, выдавая сырые и непредсказуемые звуки из Фендера и педали wah-wah. Его пальцы танцевали от лада к ладу, он тянул струны на раскрашенной гитаре, подаренной Джеффом Беком.
«I Can't Quit You, Baby», «You Shook Me», «Your Time Is Gonna Come». С каждой песней толпа заводилась.
Если Джон Пол был оплотом спокойствия, то его выверенные басовые линии постепенно позволили остальным устроить полную анархию. И ещё был Бонзо. Где-то на середине сета он предпринял неистовую и страстную атаку на барабаны, беспощадную, но не выходившую из-под контроля. Если бы он был пилотом бомбардировщика, я бы не советовал вам оказаться у него на пути.
В какой-то момент музыка была точной и нежной, а следом становилась страстной и безрассудной. Это такая музыка, от которой из ушей может потечь кровь. В конце сета, всего лишь через час после объявления, цеппелины объявили миру о своём прибытии.
Когда команда выбегала со сцены, их лица были мокрыми от пота. Но адреналин бушевал. «Мне понравилось, — сказал Роберт, забираясь в коробку со свиными рёбрышками из местной забегаловки. — Хорошо получилось, так ведь? Здорово!»
Все были согласны.
Денвер был только началом. Для меня самым памятным остался концерт в Портленде, Орегон на той же неделе. Где-то на середине цеппелиновского сета Бонзо зарядил сумасшедший барабанный марафон, его соло разносилось раскатами грома. Десять минут остальные члены группы смотрели на него из-за кулис в восхищении от ослепляющей энергичной игры.
Я повернулся в Джону Полу, стоявшему рядом: «Господи Иисусе, Бонзо невероятен. Вся группа просто невероятна!»
