Новый начальник встретил меня чуть ли не с распростертыми объятиями. Очевидно, желая как-то объяснить свою более чем странную «позицию» при проверке работы разведотдела 10-й армии, он заявил: «Все идет по плану. Я добился вашего повышения в качестве поощрения за успешную работу в Кирове. Это вас не должно удивлять. На военной службе успехи и неудачи часто сопутствуют друг другу».
Вспомнив расстрелянных, фактически по его вине, разведчиков, их рыдающих жен и детей, обреченных носить пожизненное клеймо родственников врагов народа, я с трудом удержался,, чтобы не закатить ему оплеуху, и на какой-то миг пожалел, что безвозвратно ушли старые офицерские обычаи, когда подобных негодяев можно было просто пристрелить на поединке.
Нужно отметить, что Жемчужин, являясь вдобавок ко всем своим отрицательным качествам еще и бездельником, умел подобрать себе весьма трудолюбивых, старательных и инициативных помощников, которые тянули всю работу и от начальника ждали только одного - чтобы он им не мешал.
Оперативный состав отделения представлял собою дружный, сплоченный коллектив молодых, но заботливых и умных руководителей, имевших, в противоположность шефу, опыт практической работы на низовых должностях в разведке.
Запомнились следующие оперативные работники отделения, мои коллеги: капитан Иосиф Топкин - живой, смелый командир, не раз прыгавший с группами в тыл противника. В 1943 году, командуя партизанским отрядом, он принимал груз, сброшенный ему с парашютами, и при распаковке пачки с капсюлями-детонаторами получил тяжелое ранение и ослеп. Партизаны вывезли
своего командиpa на Большую землю. Умер он в 1989 году. В ту пору он отдавал весь свой опыт и знания молодым разведчикам, готовя их к выполнению опасных заданий в тылу врага.
Майор Александр Одинцов - спокойный, несколько флегматичный командир, с большой силой воли и умением любой ценой добиться своего. После войны он ушел из разведки, командовал дивизией, получил звание генерал-майора, сейчас генерал-полковник в отставке.
Капитан И.В. Прокошин - отличный знаток радиодела, неутомимый инструктор-методист, проводивший со своими радистами почти круглые сутки. Он умер после войны.
Майор 3.М. Гутин6, работавший еще до войны в системе разведки. Судьба его мне не известна.
При отделении имелись инструкторы шифровальной и парашютно-десантной службы, свой склад с экипировкой и продовольствием, автотранспорт: Не было лишь своей авиации, и переброску разведчиков в тыл противника осуществляли на самолетах «Ли-2» со случайными экипажами, не имевшими опыта прицельного десантирования людей в заданную точку, из-за чего иногда бывали весьма неприятные ошибки. Однажды вместо района Вязьмы группу выбросили под Рязань, но чаще ошибались в пределах заданного района и выбрасывали людей в 40-50 км от места назначения.
Лишь летом 1942 года РО штаба фронта получил в свое распоряжение эскадрилью специального назначения из двух «Си-47», которая в последующем занималась лишь переброской в тыл людей и грузов., и ее личный состав добился высокого мастерства в выполнении этой работы.
В целом отделение представляло собою самостоятельную разведывательную часть, в которой одновременно проходили подготовку многие десятки разведчиков, некоторые из них предназначались для индивидуальной работы с легализацией на нужных объектах, а многие к действиям в составе агентурно-разведывательных групп - АРГ, действовавших методами партизанской войны. Численность таких групп колебалась от 3 до 10-15 человек. Посылать более многочисленные подразделения было нецелесообразно, т. к. к каждой такой группе, имевшей радиосвязь с Центром, на месте присоединялись многочисленные патриоты из числа гражданского населения и военнослужащих, оставшихся в тылу немцев после боев летом 1941 года, и командирам АРГ приходилось из большого числа добровольцев, желавших активно бороться против врага, выбирать наиболее достойных.
Срок подготовки разведчиков варьировался в зависимости от уровня общей и военной грамотности, а также задач от нескольких недель до нескольких месяцев. Готовились они в основном по индивидуальным программам, раздельно. Особо пытались сохранить в тайне районы предстоящей работы и легенды тех, кто отправлялся на легализацию. Эти люди обычно имели в тылу врага родственников или знакомых, которые могли им помочь устроиться на работу на нужный объект.
Совместные занятия проводились лишь по общим для всех дисциплинам: политическая подготовка, партизанская тактика, вооруженные силы Германии, разведпризнаки объектов, физподготовка, прыжки с парашютом. В последующем с принятием на вооружение парашюта «ПД-41» тренировку в прыжках, за недостатком времени, не производили.
Уровень грамотности, возраст, пол, национальность наших питомцев были различные, но все эти чудесные советские люди не удержимо рвались в бой с врагом, в бой на тихом фронте, где, однако, риск погибнуть был не меньше, чем на передовой. Нужно было видеть, как огорчались наши разведчики, когда по каким-либо обстоятельствам (отсутствие самолетов, плохая погода) их вылет на задание откладывался на несколько дней, как они верили своим руководителям, которые зачастую были значительно моложе их.
Начальник 2-го отделения разведотдела штаба Западного фронта Жемчужин все хозяйство «своего» отделения устроил под крышу Московского библиотечного института под видом его военного факультета, готовящего библиотекарей во фронтовые части.
Были составлены фиктивные, кодированные расписания, где, например, под библиографией понимался наш предмет - разведпризнаки объектов, иностранной литературой - вооруженные силы Германии и т. д. Понятно, что истинное значение закодированных предметов было известно лишь нашим людям. Для пущей правдоподобности наши разведчики посещали институтские лекции по общественным дисциплинам. Питались наши «студенты, ходившие в военной форме», в общей столовой, участвовали в институтских мероприятиях вплоть до самодеятельности. Понятно, что истинное предназначение этих «библиотекарей» вскоре стало известно студентам.
Нужно было абсолютно не знать своей молодежи, ее пытливости, наблюдательности, общительности, чтобы пойти на выбор такого прикрытия. Вместе с тем это говорило о полном невежестве в вопросах разведки и конспирации как автора идеи, так и лиц, ее санкционировавших.
Наши уже пожилые и зачастую не слишком обремененные гуманитарными науками разведчики мало походили на студентов. Срок овладения науками на факультете в 1-2 месяца при общем четырехлетнем курсе вызывал у профессорско-преподавательского и студенческого состава по меньшей мере недоумение, тем более что на гениев «студенты военного факультета» были далеко не похожи. Периодические ночные выезды в одиночку и группами с последующим исчезновением «студентов» не похожи были на выпуск кадров новых библиографов и никого не могли обмануть. Молодые разведчики и разведчицы, несмотря на строгие запреты руководства, устанавливали далеко не платонические связи с настоящими студентами, и истина понемногу просачивалась в их среду.
