Я проштудировал переводы с персидского академика Ф. Е. Корша, после его смерти отредактированные профессором А. Е. Крамским и дополненные переводами И. П. Умова. Я вернул книгу Есенину, он, как потом говорила Галя Бениславская, не раз читал ее и знал почти наизусть. Была эта книга у него под рукой, когда он жил в конце 1924 года на Кавказе. Невольно возникает вопрос: неужели там, только пользуясь этой книгой, ни разу не побывав в Персии, Есенин смог написать свои «Персидские мотивы»?
В переводах Корша и Умова персидские поэты названы гак: Саадий, Омар Хайям, Абу-Сеид-Ибн-Абиль-Хейр Хорасанский. Однако в своих стихах Есенин пишет их имена правильно: Саади, Хаям, а город—Хороссан. Более того, у нас долгое время имя героини «Тысяча одной ночи» писалось: «Шехерезада». Есенин правильно называет ее: Шахразада. Достаточно сравнить те книги прозы и поэзии, а также рукописные, которые все же вышли в двадцатые годы, чтобы понять, как много знал Сергей и как глубоко знал то, о чем писал. Следовательно, немало он прочитал и других переводов с персидского, арабского, немало говорил со знатоками Персии, прежде чем создать свой лирический шедевр: «Персидские мотивы».
Пора пресечь вздорные утверждения о том, что Есенин писал по наитию. Впрочем, не надо скрывать и правду: в таких утверждениях есть доля вины его самого. Сергей любил разыгрывать других, и сам любил, чтоб его разыгрывали. Особенно доставалось от него поклонникам и поклонницам. В книжную лавку артели повадилась ходить одна дама, одетая в яркую малинового цвета шубу с беличьим воротником, в красном капоре. Как-то она попросила у Есенина автограф, и он написал ей свою фамилию на титульном листе своего сборника.
— Сергей Александрович! — обратилась она к нему. — Скажите, как вы пишете стихи?
Есенин поглядел на нее внимательно, прикинул, что она из себя представляет, и ответил, словно век жил на Оке, растягивая слова и напирая на букву «о»:
— Пишу-то? Как бог на душу по-оложит.
— По скольку стихов в день?
— Один раз высидишь пару, другой — пяток!
— Поэмы тоже так?
— Поэмы? — переспросил Сергей и, войдя в игру, развел руками. — Позавчера проснулся. О-озноб. Голова пылает. Надел шапку, шубу, влез в валенки. Сел за стол. Писал-писал, рука онемела. Под конец доложил голову на стол и заснул.
— А поэма?
— Это уж когда проснулся. Читаю, верно, поэма. Называется «Сорокоуст».
Я смотрю на Есенина: лицо серьезное, говорит без улыбки, без запиночки. Поклонница все принимает за чистую монету.
— Но вы до писания советуетесь? Что-то соображаете? — интересуется она.
— Советоваться? Соображать? Время-то где? Утром книги покупаю, днем, видите, продаю. Потом бежишь в типографию корректуру своей книжки править. Оттуда в «Стойло Пегаса». Только закусишь — выступление. Вот она — жисть!
Он тяжело вздыхает и с горечью машет рукой. У поклонницы сочувственное выражение на лице, она благодарит Есенина и, довольная, уходит. Сергей хохочет так, что у него выступают слезы на глазах. Мы, свидетели розыгрыша, вторим ему.
Теперь эта поклонница будет всем говорить, что Есенин посвятил ее в секреты своего творчества. Кой чего прибавит, приукрасит, и выйдет, что он пишет стихи по внушению высшей силы. А скольким поклонникам и поклонницам Сергей рассказывал о себе байки?
На самом же деле достаточно взглянуть на его рукописи, на варианты произведений, чтоб убедиться, что это был трудолюбивый, взыскательный, профессиональный художник слова…
Однажды я зашел в ту же лавку, чтобы согласовать выступление имажинистов на олимпиаде Всероссийского союза поэтов. Сергей сидел в подсобной комнате и читал томик стихов. Не желая прерывать его чтение, я подождал, пока он поднял глаза от книги.
— Многие считают, что на меня влиял Клюев, — произнес он не то с упреком, не то с сожалением. — А сейчас читаю Гейне и чувствую — родная душа! Вот как Блок! Отчего это, не пойму? — И он пожал плечами.
На это тогда я не мог ответить. Сейчас, думаю, что роднила Есенина с Гейне романтика, а в целом — лирический герой Сергея, у которого было немало качеств от Дон Кихота. Да, лирический герой Есенина тех годов боролся с машинным городом во имя прошлой деревни. Сервантес с помощью своего Дон Кихота сбросил с себя тяготивший его мир прошлого. То же самое сделал Есенин с помощью своего лирического героя и начал воспевать рождающуюся на его глазах новую жизнь. Лирический герой Есенина, как и Дон Кихот, принадлежит и вечным образам человечества и будет жить до тех пор, пока земля вертится вокруг своей оси.
10
Валерий Брюсов во главе Союза поэтов. Взаимоотношения
Есенина и Брюсова. Поэтические группы
Рюрик Ивнев после Василия Каменского был полтора года председателем Союза поэтов. В столовой клуба командовал буфетчик А. С. Нестеренко. Это был дядя — косая сажень в плечах.
Истопник того дома, где помещался клуб поэтов, в день именин своей жены пришел на квартиру к Нестеренко, прося продать нехватившей гостям водки. Нестеренко взял за шиворот и выставил за дверь. Истопник выхватил револьвер и всадил в Нестеренко семь пуль. Буфетчик умер. Шеф-повар пытался наладить работу столовой поэтов, но это плохо получалось.
Ивнев сложил с себя полномочия председателя союза. Делегация поэтов ездила к Валерию Брюсову и предложила ему возглавить союз. Просмотрев список членов союза, расспросив о работе клуба, Брюсов согласился.
Есенин считал, что с приходом Валерия Яковлевича, Союз поэтов приобретет более важное значение. Было постановлено ввести в правление Шершеневича, Грузинова и меня.
Валерий Яковлевич приехал в назначенный час, установил жесткий регламент и положил перед собой часы. Брюсов потребовал не отдавать столовую клуба в аренду буфетчику, а подыскать заведующего, с которым заключить трудовое соглашение. Валерий Яковлевич, как и Правление, не возражал против кооптации трех имажинистов: Вадим Шершеневич стал заместителем председателя союза, Грузинов вошел в издательскую комиссию, на меня возложили юридические и административные дела союза.
Я разыскал типовой трудовой договор. Он был в двух вариантах: в одном говорилось о тантьеме, то есть о дополнительном вознаграждении, выплачиваемом с чистой прибыли; в другом о тантьеме не упоминалось. На следующее заседание Брюсов приехал минут за сорок до начала, ознакомился с договорами, сказал мне, что заведующего столовой поэтов надо заинтересовать в ее доходах, и избрал трудовое соглашение, где говорилось о тантьеме. Такие договора прочно вошли в жизнь союза.