В ответ послышалось непонятное «дз-з-з…». По внутреннему телефону Лозгачев позвал Старостина, Тукова и Бутузову. Они мигом прибежали. Лозгачев спросил:
— Вас, товарищ Сталин, положить на кушетку?
Последовал слабый кивок головы. Все вместе положили больного на кушетку, которая оказалась короткой. Пришлось перенести Сталина в большой зал на диван. По пути стало видно, как он озяб. Наверное, лежал в столовой без помощи несколько часов. Бутузова тут же распустила ему завернутые по локоть рукава нижней рубашки. На диване Сталина тщательно укрыли пледом. Лозгачев сел рядом ждать врачей.
А Старостин немедленно позвонил о случившемся Игнатьеву. Но всемогущий шеф КГБ робко предложил обратиться к Берии. Поскольку его все просто не переваривали, а потому предпочитали с ним даже не разговаривать, Старостин разбудил Маленкова. Как и следовало ожидать, этот безвольный человек не сделал ничего конкретного. Лишь через полчаса торопливо сообщил, что не нашел Берию и предложил искать его самим. Наконец объявился, приказав:
— О болезни Сталина никому не говорите и не звоните!
Все-таки Лозгачев, не покидая больного, продолжал ждать помощь. Только в три часа ночи подъехала машина. Думалось, это «скорая»! Наконец-то можно передать больного врачам, перевести дух, избавившись от гнетущей бездеятельности. Но это явились «друзья» — Берия с Маленковым. Задрав голову и поблескивая очками, Берия прогромыхал к Сталину. У Маленкова скрипели новые ботинки. Сняв их, пошел в носках. Оба встали поодаль от дивана. Вдруг Сталин захрапел. Может, увидал их да так выразил свое отношение. Кто знает… Однако Берия среагировал сразу, бросив Лозгачеву:
— Ты что панику наводишь? Видишь, товарищ Сталин крепко спит! Нас больше не беспокой и товарища Сталина не тревожь!
Лозгачев стал доказывать, что больному срочно необходима медицинская помощь. Но Берия перебил его грязным сквернословием. С тем друзья покинули зал. Встретив Старостина, Берия устроил ему разнос:
— Кто вас, дураков, к товарищу Сталину приставил? Вы недостойны работать у него! Я еще вами займусь!
Наконец они уехали. Часы отбивали уходящее время. И все очевидней становилось: врачи не спешат на помощь. Лишь в половине восьмого приехал Хрущев, утешив:
— Скоро будет медицина.
Около девяти часов действительно появились врачи во главе с профессором Лукомским. Руки у всех от волнения тряслись так, что не могли снять с больного нижнюю рубашку. Пришлось разрезать ее ножницами. Осмотрев Сталина, врачи установили диагноз: инсульт с кровоизлиянием в мозг. Принесли кислородную подушку, сделали уколы камфары, приложили пиявки. Наверное, предлагали применить еще что-то, действующее сильней, потому что Берия нагонял страху:
— А вы гарантируете жизнь товарищу Сталину, гарантируете?!
Кто же был на такое способен, если даже здоровые люди не имели сейчас гарантии выйти отсюда. 2 марта вызвали Светлану и Василия. Тот сразу где-то вмазал и с порога закричал:
— Сволочи, загубили отца!
Некоторые члены правительства на него ощетинились. А Ворошилов стал урезонивать:
— Василий, успокойся. Мы принимаем все меры для спасения жизни товарища Сталина.
Наконец о болезни вождя узнала страна. На даче все чаще раздавались звонки доброжелателей, предлагавших свои услуги. Некоторые клятвенно уверяли, что поднимут Сталина. Звонили профессора даже из демократических стран. Один был особо настойчив. Туков позвал к телефону Берия. Тот завопил в трубку:
— Ты кто такой? Провокатор или бандит? Скажи свое имя! Я с тобой расправлюсь!
Поняв, с кем имеет дело, профессор предпочел замолчать.
Члены Политбюро поочередно дежурили у постели больного. Иногда он пытался открыть глаза или шевельнуть губами, но сил не хватало. 5 марта стал падать пульс. Берия подошел к нему с просьбой:
— Товарищ Сталин, скажи что-нибудь. Здесь все члены Политбюро.
Ворошилов оттащил его за рукав, говоря:
— Пусть к нему подойдет обслуга. Он лучше ее узнает.
Пока охрана протискивалась через тесное кольцо членов правительства, Сталину сделали какой-то сильнодействующий укол. От него тело вздрогнуло, зрачки расширились. И минут через пять наступила смерть. Оказывается, подобный укол, способный поднять или окончательно погубить больного, полагалось делать лишь после согласия близких родных. Но Светлану и Василия не спросили.
Все решил Берия.
Затем он, Маленков, Хрущев и Молотов поднялись на второй этаж. Сразу начался дележ государственных должностей. Деликатный Молотов предложил это решить после похорон. Нетерпеливый Хрущев шуганул его матом. Обиженно махнув рукой, Молотов уехал.
Гроб с телом покойного был установлен в Доме Союзов. Плачущий Клемент Готвальд спросил у Ворошилова:
— Как же вы не уберегли товарища Сталина?
— Все мы накануне смотрели картину в Кремле. Сталин был бодр и весел. После картины мы разошлись по своим домам…
Все верно. Для первого маршала это событие было такой же ошеломляющей неожиданностью. Однако именно тогда Ворошилов прикрепил на китель покойного Золотую Звезду Героя Советского Союза. Ту самую, от которой Сталин прежде отрекся.
Первым, как уже сказано раньше, о преждевременной смерти отца заявил Василий Сталин. Потом слухи об отравлении распространились, вероятно, на весь белый свет. Здравствуют они и поныне, что подтверждает публикация А. Авторханова «Загадка смерти Сталина». Там говорится: «В смерти Сталина заинтересован лично Берия… Берия отравил Сталина ядом замедленного действия».
Я бы с радостью поддержал эту версию, чтобы хоть сейчас расквитаться с бывшим начальником. Ведь лично мне и всей охране Сталина он испортил столько нервов! Да и вообще обещал не раз с нами разобраться. Чем это могло кончиться, думаю, каждому ясно.
Так вот, впервые я встретился с Берия в сентябре 1937 года, когда был с Микояном в Ереване. Маленков и Берия тогда разгромили все руководство республики, обвиненное в сепаратизме. Потом Берия сменил Ежова. Резонно спросить, при чьем содействии он оказался в Москве? Говорят, помог Сталин. Едва ли. Он прохладно относился к грузинам. Тут выручил Маленков, уже закрепившийся в ЦК. Но Берия тоже пришел к Сталину не просто с протянутой рукой. В ней была собственная книжка о создании до революции в Закавказье нелегальной организации РСДРП (Месамедиси), в которой он красноречиво изобразил руководящую роль Сталина. Как не заметишь такого верного единомышленника? Трудно.
Для надежности Берия сразу окружил себя верными людьми: вместо арестованных Паукера, Воловича, Дагена, Курского, Гинцеля появились Игнатошвили, Капанадзе, Гульст, Саркисов. Моим непосредственным начальником в театре стал слоноподобный Кабулов. С нами, русскими, Берия совершенно не считался и при первой же возможности заменял грузинами.
