«Вместо Шереметева 12 декабря был назначен князь Григорий Голицын, член Государственного совета, тот Голицын, которого мы в обществе называли Гри-Гри. Это был очень порядочный, воспитанный, весьма честный человек, но, как говорится, „с зайчиком“. И этот „зайчик“, который так свойствен русским деятелям известного закала, который так рельефно выражается ныне у крайне правых и националистов, в нем еще осложнялся тем, что мать князя Голицына была полька; он был воспитан своею матерью, а потому у него известного рода сумасбродство было соединено с мягкостью обращения, умением мягко стлать, что свойственно натуре поляка. В конце концов князь Голицын был человек весьма воспитанный, образованный, но крайне ограниченный, особенно для государственного деятеля.
Двойственность его характера делала то, что он не мог приобрести друзей в обществе и в толпе людей непосредственного характера, людей, которые действуют, как им Бог на душу положил, без различных политических уверток.
Я помню князя Голицына, когда он недалеко от Тифлиса (в Белом Ключе) командовал грузинским полком – в то время я еще был мальчиком.
Хотя князь Голицын был весьма корректным полковым командиром, но он не пробыл долго на Кавказе, потому что не мог внушить к себе в обществе кавказских прямодушных людей симпатии. Он был чересчур в своих действиях и мнениях тонок и дипломатичен для людей такого непосредственного характера, а поэтому и не оставил по себе в Тифлисе и вообще на Кавказе симпатичной памяти.
Кажется, чтобы избавить Кавказ от кн. Голицына, он и получил место командира Финляндского полка в Петербурге. Всю свою последующую карьеру он делал в Петербурге. Последняя должность, которую он занимал, был пост атамана Оренбургского казачьего округа, оттуда он был сделан членом Военного совета, а потом и членом Государственного совета. Ему очень протежировал великий князь Михаил Николаевич по причине мне неизвестной.
Князь Голицын всю свою карьеру (в том числе и назначение его на Кавказ) совершил по протекции сказанного великого князя. В то время великий князь Михаил Николаевич не мог не иметь влияния на государя императора, потому что он сам был довольно долгое время наместником кавказским, и, конечно, именно благодаря влиянию великого князя князь Голицын получил после уволенного по болезни Шереметева место главноуправляющего на Кавказе.
Как я уже говорил, князь Голицын не мог быть симпатичен Кавказу; кроме того, князь Голицын, как человек довольно тонкий (не по корпуленции, а по духу), чувствовал уже в воздухе нечто такое, что привлекало симпатии Его Величества на сторону национальных идей, но, конечно, национальных идей в их возвышенном смысле, идей, которые разделяют все русские люди, но не „истинно“ русские люди, а просто „русские“ люди, а не тех национальных стремлений характера более или мене физиологического, которым заражены теперешние так называемые националисты, которых, между прочим, так поощрял покойный Столыпин.
Поэтому князь Голицын, управляя Кавказом такими приемами и такими принципами, которые до того времени были чужды Кавказу, весьма сильно возбудил кавказское туземное население против России и в значительной степени способствовал тому проявлению сепаратических идей, которые одно время захватили умы кавказцев в годы общей смуты в России, т. е. в 1904, 1905 и 1906 гг.
Управление князем Голицыным Кавказом ничем не ознаменовалось, кроме того что он возбудил весь Кавказ и против себя и косвенно против русского правительства. В конце концов на него было сделано покушение, он был ранен и затем покинул Кавказ. Но это произошло после нескольких лет его управления, когда он уже в значительной степени дезорганизовал тот особого рода дух, которым держался Кавказ.
Все его предшественники, начиная со знаменитого светлейшего князя Воронцова, наместника кавказского, назначенного еще императором Николаем I, держались того принципа, что туземцы, в особенности христианского вероисповедания и те, которые добровольно предались скипетру России, должны пользоваться полным равноправием. Поэтому Кавказ был завоеван – как оружием русских, т. е. лиц, пришедших из России, так и оружием туземцев Кавказа.
На протяжении 60-летней войны Кавказа мы видим, что в этих войнах всюду и везде отличались тамошние туземцы, и не только в низших рядах милиции, но и на самых высших постах. Они дали в русских войсках целую плеяду героев, героев, достигших самых высших чинов и знаков отличий. Таких имен можно насчитать десятками и десятками, как, например, князья Орбелиани, князья Бебутовы, князь Амелахвари, князья Чевчевадзе, князья Аргутинские и проч. и проч. Поэтому все правители Кавказа всегда относились к этим туземцам с полным благорасположением и старались ни в чем не нарушать их прав.
Многие из народностей Кавказа представляют собой людей чрезвычайно непосредственных, задушевных, которые за сердечное к ним отношение отвечают полною сердечностью.
Только такою политикою, какой придерживались правители Кавказа (до князя Голицына), мы завоевали весь этот край и прочно спаяли его с Российской империей.
Князь Голицын был первый правитель, который начал проводить на Кавказе узконациональную точку зрения „гостиного ряда“. Если бы при этом князь Голицын отличался каким-нибудь талантом, был бы способен на какую бы то ни было преобразовательную деятельность, то неприятное для кавказцев направление его деятельности было бы уравновешено другими достоинствами его управления – его твердостью, авторитетностью, в особенности авторитетностью в военном деле; если бы князь Голицын представлял собою такую характерную личность, какою был, например, генерал Гурко, проводивший в Царстве Польском также чисто русские начала, пред которым, тем не менее, поляки преклонялись. Но в том то и дело, что князь Голицын ничего на своем активе не имел, он не имел ни военного таланта, ни особой военной доблести (я этим не хочу сказать, что князь Голицын не был храбрым), ни административного таланта, ни административной опытности; наконец, он не обладал и прямотою характера и не мог ею обладать по тому смешению крови, которое в нем находилось. В конце концов князь Голицын был черным вороном на Кавказе и покинул Кавказ всеми нелюбимый, в том числе и русскими.
Если я так, может быть жестоко, выражаюсь о князе Голицыне, то потому, что я сам кавказец, я родился на Кавказе, мне этот край близок, я помню все традиции Кавказа, и поэтому я не могу относиться равнодушно к тому, что делал князь Голицын на Кавказе, как не могут к этому относиться равнодушно вообще все кавказцы всех национальностей, а в том числе и русской».
