- Вот так и будем делить этот удивительный хлеб: каждому по полному котелку. - Охрименко удовлетворенно расправил пышные усы.
Хлеб, розданный таким способом, мгновенно съеден и запит сырой водой: костры разжигать запрещено.
В начале ночи капитан Тонконоженко сообщил, что обстановка резко обострилась: немецкие войска форсировали Западную Двину в районе Витебска и развивают наступление на восток. Задача - любой ценой остановить противника. Так как наш батальон оторвался от полка, представитель штаба 19-й армии временно подчинил его командиру стрелкового полка, оборонявшему участок; тот приказал батальону занять оборону на левом фланге. Из боевого приказа стало ясно, что капитан Тонконоженко решил расположить стрелковые роты в линию, обязав их командиров держать по одному взводу во втором эшелоне. Минометчики должны оборудовать огневые позиции в боевых порядках второй стрелковой роты, которую Тонконоженко поставил в центре.
Выводить роты на намеченные позиции пришлось самому капитану, его заместителям и начальнику штаба, потому что только они успели познакомиться с районом обороны.
Было еще темно, когда роты заняли назначенные им рубежи. Пока я с командирами взводов намечал места для основных и запасных огневых позиций, минометчики уснули там, где присели отдохнуть. Вместе со Стаднюком останавливаюсь около расчета сержанта Сероштана. Опустив большую лохматую голову на опорную плиту и широко раскинув руки, оглушительно храпит Карп Селивоненко; тихо посапывает, привалившись к стволу миномета, тридцатидвухлетний наводчик Павел Стеклов, смуглолицый, черноволосый, кудрявый Паша-цыган, как называют его в роте. Сам командир расчета, глубоко задумавшись, сидит на бугорке, опершись подбородком на ладонь. Подойдя ближе, убеждаюсь, что Сероштан тоже спит. Стаднюк нерешительно спрашивает:
- Может, дадим поспать часика два-три?
- А вдруг немцы появятся?
Преодолевая чувство жалости, приказываю командирам взводов немедленно приступить к оборудованию позиций и готовить схему огня.
Удивителен солдатский сон. Только что слышался дружный храп, до раздалось негромкое: "Подъем!" - и все уже на ногах.
Взводные ставят задачи расчетам. Медленно шагаю среди работающих. Останавливаюсь, внимательно осматриваюсь. Круглый диск луны с одной стороны уже заметно потемнел, и серебристый свет слабо освещает местность. Справа лес закрывает деревню, через которую недавно прошла наша колонна, за лесом угадывается большое озеро. Впереди, в заросшей кустарником низине, поблескивает извилистая речушка, впадающая в озеро. За речной поймой на пригорках тянутся строения какого-то крупного села. За его северной окраиной темнеет роща. По правому берегу речушки, там, где сейчас развертывается наш батальон, сразу за лугом, начинается огромное, засеянное чем-то, похоже овсом, поле.
Меня радуют удачно выбранные комбатом позиции минометной роты. От противника их скрывает поросший кустарником холм, примыкающий к южному перелеску. Зато нам с холма местность по обе стороны реки видна как на ладони.
Пока мы с командирами взводов проверяли огневые позиции и продумывали схему огня, лучи восходящего солнца высветили контуры селения, поле, луг, рощи и перелески. Заголубела водная гладь озера. Легкий утренний ветерок рябил тронутое желтизной поле. Над речушкой поднялась легкая дымка.
Знакомство с позициями пехоты, которую нам предстоит поддерживать огнем, начинаю с ближайшей от нас второй стрелковой роты, в боевых порядках которой мы расположились. Заметив впереди группу работающих красноармейцев, иду туда. Подойдя, убеждаюсь, что они роют окопы. Такой же, как и я, безусый лейтенант показывает пожилому бойцу, как правильно отрыть окоп для стрельбы стоя. У бойца окоп почему-то получился прямоугольным. Лейтенант, трассируя окоп в форме круглого колодца, сердито приговаривает:
- Вы, товарищ Перфильев, не могилу себе роете, а стрелковую ячейку. Надо делать, как требует устав. Понятно? - спрашивает он, возвращая красноармейцу лопату.
- Понял, товарищ лейтенант! - смущенно отвечает боец и начинает энергично копать.
- Вот упрямцы! - возмущается лейтенант. - Ведь показывал им, какой должна быть стрелковая ячейка, а они все-таки на свой манер роют - и все тут... Лейтенант Николаев, командир третьего взвода.
- Лейтенант Алтунин.
- А-а, минометчик! Значит, вместе будем держать оборону? - Лейтенант морщит высокий лоб. - Только не стреляйте по своим.
- А вы не пропустите вражескую пехоту, а то нам некогда будет поддерживать вас огнем, - отвечаю я.
- Будьте спокойны. - Лицо Николаева становится суровым. - Ни один фашист, пока мы живы, не проскочит к вам. А вот если танки пойдут, не ручаюсь. Вся надежда на артиллеристов. - Он показал на расчеты батальонных пушек, окапывавшихся впереди. - У меня на каждого бойца по две-три противопехотные гранаты. С танками мне драться нечем. - Николаев тяжело вздыхает.
- Так не пойдет, лейтенант, - не соглашаюсь я. - Артиллеристы артиллеристами, а ты готовь-ка связки гранат. Такая связка, если попадет под гусеницу, перебьет ее.
- Так-то оно так, - Николаев машинально надвигает на лоб помятую пилотку, - только гранаты паи нужны против пехоты...
- От пехоты пулеметами и винтовками отобьетесь. На худой конец, врукопашную сойдетесь, а вот с танками врукопашную не схватишься. Если начнут утюжить, от взвода мокрое место останется.
- Ладно, пятнадцать гранат израсходуем на связки.
- Вручи их самым отчаянным, - советую я. - Бросать придется за десять метров от танка...
Проходя по позициям взвода, с удивлением убеждаюсь, что не один Перфильев рыл "могилу". Остальные готовили такие же прямоугольники. Когда я спросил рослого, плечистого солдата, почему он роет ячейку не по уставу, тот явно удивился моей непонятливости:
- Так сподручнее же, товарищ лейтенант: постреляешь, отобьешь врага, а после и прилечь можно не сходя с места, вздремнуть часок...
- Для отдыха существуют блиндажи.
- Когда еще их построят, - безнадежно машет рукой солдат. Покидаю взвод Николаева с чувством тревоги. Для борьбы с танками мы подготовлены слабо: ни пехотинцы, ни минометчики не имеют для этого средств. Все надежды на то, что танки будут остановлены артиллерией и противотанковыми минами, которые поставят саперы перед передним краем обороны. Стал припоминать, как нас обучали бороться с танками. Вспомнил только: "Стрелять по смотровой щели механика-водителя".
Командира стрелковой роты Левушкина встретил на переднем крае обороны, где он проверял огневые позиции пулеметчиков. Старший лейтенант Левушкин слыл в полку снайпером, отлично стреляющим из всех видов стрелкового оружия. Прекрасный методист, Левушкин за короткое время хорошо подготовил свою роту. На контрольных стрельбах она по всем упражнениям заняла первое место в полку. Нам приходилось часто встречаться у командира батальона. Спешу расспросить старшего лейтенанта о вооружении и людях его роты. На курносом скуластом лице Левушкина выражение досады - я задерживаю его, - но он терпеливо отвечает на вопросы, с нескрываемой снисходительностью смотрит на неопытного лейтенанта - таким я и был в действительности - и поэтому с особой придирчивостью изучает подготовленную мною схему минометного огня. По той же, видимо, причине его не удивил мой вопрос, что он думает делать, если на позициях роты появятся фашистские танки.
