Атеистка, подруга Вольтера, энциклопедистов и «философов», она не собиралась вмешиваться в эту ссору и, разумеется, никогда не вмешалась бы, если бы не случай исключительно личного свойства. Купив дворец д'Эвре (нынешний Елисейский дворец), она в июне 1755 года попросила у архиепископа Парижа разрешения отслужить в нем службу. Кристоф де Бомон, выступавший против скандального присутствия фаворитки при дворе, воспротивился этому. Возмущенная м-м де Помпадур сразу же решила принять сторону парламента и янсенистов…
Как раз в это время кюре Сент-Этьенна отказал в соборовании одной старой деве. Немедленно отреагировавшая ассамблея попросила Людовика XV вмешаться. М-м де Помпадур побежала к королю.
— Вы собираетесь вызвать сюда архиепископа Парижа… Но прежде я хотела бы сказать вам два слова.
Улыбающаяся, завораживающая, очаровательная, она говорила несколько часов. Действие ее речи было таково, что, как только она закончила, королю стало ясно, что прелат — самое гнусное существо, которое когда-либо рождала земля… Считая именно так, он вызвал Кристофа де Бомона в Версаль. Архиепископ, уверенный в покровительстве короля, прибыл с улыбкой на устах…
Вышел он угасший, с низко опущенной головой. Король по совету маркизы приказал ему незамедлительно покинуть Париж и ехать в Конфлан. Он тоже отправился в ссылку…
* * *
Одержав эту победу и продолжая постигать секретные пружины государственного управления, м-м де Помпадур стремилась еще упрочить свое положение, и это ей удалось — в конце концов она добилась высокого официального положения при дворе. Начала она с того, что в 1752 гиду получила титул герцогини, что еще более поражает, если вспомнить о ее низком происхождении. Разумеется, этого ей было мало, она должна стать «дамой королевы» — придворной дамой… Но безбожие ее может быть тому препятствием, — Мари Лещинска так набожна… Что ж, м-м де Помпадур решила… раскаяться. По представлению своего друга Машо она избрала духовником отца де Саси, довольно ловкого иезуита, который прежде всего потребовал от нее вернуться к мужу. Маркиза хотела было отказаться, но тут в голову ей пришла идея, и она без всяких возражений переписала набело черновик, заготовленный отцом де Саси. Послушаем теперь герцога де Люнна, знавшего этого иезуита: «По совету отца де Саси, когда встал вопрос о месте придворной дамы, она написала Ле Норману д'Этиолю письмо, где предложила вернуться в семью, если он не против. Как бы он ни ответил, она просила его еще выразить свое отношение к тому, что она собирается занять предлагаемое ей место при дворе. Письмо было доставлено д'Этиолю. Можно себе представить, с каким замешательством тот его прочел. Не успел он прийти в себя, как к нему явились двое посетителей. Одного звали де Машо, другого — де Субиз. Оба, будучи посланниками м-м де Помпадур, дали понять несчастному супругу, «что он вправе требовать возвращения жены, но это может вызвать сильное недовольство короля “.
Ле Норман д'Этноль», живший в это время с очаровательной танцовщицей оперы м-ль Рем, не испытывал ни малейшего желания возвращать жену. Успокоив обоих посланников, он написал это замечательное, полное иронии письмо: «Мадам, я получил письмо, в котором Вы сообщаете о пересмотре своего поведения и намерении посвятить себя Богу. Я могу это лишь приветствовать. Ясно себе представляю, как трудно Вам было бы предстать передо мной, а мне — Вас принять. Я хотел бы забыть нанесенное Вами оскорбление, но Ваше присутствие будет постоянно напоминать мне о нем. Единственное решение, которое мы можем принять, — это жить отдельно. Несмотря на данный Вами повод к неудовольствию, я хочу верить, что Вы не ревнуете меня к моему нынешнему счастью, а я считал бы его омраченным, если бы принял Вас и жил с Вами как с женой. Вы понимаете, что время не властно над понятием чести.
Имею честь, мадам, быть Вашим покорным слугой, с уважением
Ле Норман д'Этиоль».
Письмо это принесло большое облегчение м-м де Помпадур: она все-таки немного опасалась, что муж поймает ее на слове. К тому же письмо помогло ей доказать, что «супружеские узы не ею были расторгнуты».
* * *
В течение нескольких месяцев маркиза читала богословские издания, ежедневно выслушивала службу и подолгу оставалась в храме — коленопреклоненная, со скрещенными руками и прикрытым вуалью лицом. Но этой комедии никто не поверил, даже отец де Саси, однажды он сказал маркизе:
— Я дам вам отпущение грехов лишь в случае, если вы добровольно покинете двор.
Разгневавшись, она обратилась к другому иезуиту, отцу Демаре, который проявил ту же непреклонность, что и его предшественник. В конце концов она обратилась к папе римскому в безумной надежде, что он осудит этих отцов церкви. Она писала, что «была необходима для счастья Людовика XV, для благого завершения его дел»; что лишь она единственная осмеливалась говорить столь нужную королю правду, и так далее в том же духе. Святой отец не счел нужным ответить ей. Тогда с помощью Беррье, лейтенанта полиции, она разыскала среди парижского духовенства священника, который дал ей отпущение грехов, не требуя оставить общество короля…
Так она смогла раскаяться. Добрая Мари Лещинска поверила в этот мерзкий фарс: в начале 1756 года она по просьбе Людовика XV назначила м-м де Помпадур придворной дамой. Весь двор содрогнулся…
«Шестого февраля, в воскресенье, произошло неожиданное событие, — рассказывает де Круа, — м-м де Помпадур объявили придворной дамой — дамой королевы». Но это еще не все: она вдруг стала святошей — накануне соблюдала пост во время ужина в «маленьких кабинетах», чего раньше никогда не делала. Стало известно, что в течение нескольких месяцев она слушала наставления отца де Саси.
Пока м-м де Помпадур занималась политическим образованием, король с не меньшим воодушевлением развлекался с юными девственницами, которых для него собирали в Парке-с оленями.
— У нашего правителя тяга ко всему новому, — говорили о нем, смеясь.
Вскоре эта страстишка стала известна во всем королевстве. Тщеславные родители стали особенно заботиться о добродетели своих наследниц, чтобы услужить потом его величеству. Те, кто желал лишь добра своим дорогим дочкам, совершали всякие низости, лишь бы Людовик XV стал их тайным зятем. Установилась жестокая конкуренция. Некоторые делали даже вполне деловые предложения — эти новоявленные коммерсанты прилагали своеобразные «гарантийные свидетельства». Вот, к примеру, письмо одного отца семейства:
«Ведомый горячей любовью к священной королевской персоне, я имею счастье быть отцом очаровательной девушки, настоящего чуда свежести, красоты, молодости и здоровья. Я был бы счастлив, если бы Его Величество соблаговолил нарушить ее девственность. Подобная милость была бы для меня ценнейшим вознаграждением за мою долгую и верную службу в армии короля…» К этому необычному письму было приложено медицинское свидетельство, подтверждающее девственность юной особы. Через несколько дней она уже была в маленьком домике Парка-с-Оленями.
