<…>
— Из чего вы исходите, «рождая» главного героя произведения? И как придумываете имена?
— Герой есть в значительной степени функция замысла. В зависимости от того или другого замысла выбираются те или иные герои. Обычно у нас читатель знает то же и только то, что знает главный герой. И ищет выхода из разнообразных тупиков и ловушек вместе с главным героем. И должен сделать свой выбор вместе с ним…
Такой подход, разумеется, накладывает определенные ограничения. Нельзя делать главного героя гением или суперменом. Дураком его делать можно, но, пожалуй, не очень интересно… Впрочем, и гения, и дурака изобразить, кроме того, еще и очень трудно. В мировой литературе таких примеров раз-два и обчелся…
Что ж касается имен действующих лиц, то мы берем их обычно из газет или из телефонных справочников, а иногда даже «вычисляем» с помощью программируемого микрокалькулятора.
<…>
В середине августа газета «Неделя» публикует отчет о «Круглом столе» с участием сотрудника сектора психологии личности Института психологии Владимира Асеева, директора Института земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн Владимира Мигулина, врача-психотерапевта Владимира Райкова, заведующего кафедрой Московского физико-технического института Бориса Раушенбаха, профессора факультета журналистики МГУ Юрия Шерковина и писателя АНа. «Круглый стол» посвящен проблеме увлечения паранаучными, аномальными явлениями.
Из: АНС и др. Жажда чуда
<…>
Начать нашу беседу мы попросили А. Н. Стругацкого.
— Аркадий Натанович, летающие тарелки люди стали активно «видеть» и принимать их за космические корабли инопланетян в конце 40-х годов — в космос тогда еще не летали, но научная фантастика уже дала представление и о межзвездных перелетах, и об устройстве космических аппаратов — то есть дала словесный портрет чуда, который потом уже трансформировался в «реальный» зрительный образ. Так не кажется ли вам, что именно представители вашего литературного жанра в какой-то степени спровоцировали «появление» разных современных чудес?
СТРУГАЦКИЙ. Э, нет-нет, товарищи, художественная фантастика тут ни при чем, если, разумеется, не числить за нею теософических откровений госпожи Блаватской, мистификаций Бержье и Повеля и остального в том же духе. Это все равно, что винить Петра Первого за нынешние надписи на заборах — зачем, дескать, он гражданский шрифт изобрел… Если уж на то пошло, дело обстоит как раз наоборот — не фантастика наводняет сознание людей образами «летающей посуды», морских змеев и прочего, а сама она широко использует для нужд своих эти образы из безбрежного океана пылкого, но не слишком просвещенного воображения современного читателя. Справедливости ради не станем мы отрицать и того грустного обстоятельства, что определенная — и весьма распространенная — часть литературно-фантастической продукции активно подыгрывает такому читателю и его воображению. А впрочем, бог с ней, с фантастикой; в проблеме, ради которой мы здесь собрались, она играет, как я думаю, третьестепенную роль.
А проблемой для нас являются причины и характер отношения человека к так называемому современному чуду.
РАЙКОВ. Я хотел бы только сразу заметить, что появление того или иного чуда всегда связано с развитием цивилизации. Когда-то верили в спасение души, теперь — век техники и технологий, и, как следствие, технократизация мышления. Старые лики — маски новые.
СТРУГАЦКИЙ. Так, Владимир Леонидович, вы попали в самую точку. Но понятие чуда эволюционировало.
Мы можем достаточно уверенно утверждать, что с доисторических времен и до XIX века представление о чуде было тесно связано с религией, в частности — с верой в бога и дьявола, с убеждением в том, что человек является ареной борьбы этих противодействующих и непримиримых сил. Причем деятельности этих сил приписывались и явления природы, и прогресс науки и технологии.
Но вот грянуло время великих потрясений, наука, ставшая сама по себе производительной силой, выбила из-под мышек верующих костыли религии, на которых человечество ковыляло в течение многих тысячелетий. И тогда выяснилось, что без костылей человеку приходится трудновато. Исчезла вера в божественное вмешательство, вера в чудо.
А ведь свято место пусто не бывает. На место чуда из арсенала религиозных убеждений пришло чудо из арсеналов научных представлений. Спасительные визиты из космоса. Исцелители с таинственными биотоками. Всевозможные (но непременно научно обоснованные!) варианты «жизни после смерти». Вот они, новые костыли!
Но это еще не все. Эволюционировало и само отношение к чуду. Верующий просто верил в чудо. Случится с ним чудо или нет — на то воля божья. Сейчас положение изменилось.
Видимо, на смену веры пришла жажда. Жажда чуда. Да, бога нет, но очень удобно, очень комфортно верить в существование неких вполне материальных сил, которые способны на многое, даже и невероятное…
Поразительно и другое: казалось бы, достижения науки, скажем, астрофизики, должны особенно будоражить воображение. Маленькое, чуть заметное пятнышко, с трудом зафиксированное на большом телескопе, содержит информацию столь удивительную, что раньше мы и вообразить себе этого не могли. Однако столь фантастические, хотя и сугубо научные, данные обывателю неинтересны. «Шаровые звездные скопления? — морщит он лоб. — Сколько до них? Полтора миллиона световых лет? Да бог с ними. А вот тарелки — они здесь, на Земле, у меня под боком»…
Прошу заметить, сам я не утверждаю и не отрицаю реального существования космических соглядатаев. Но я отношусь к тем людям, для практической жизни которых, для мировоззрения, для понимания целей существования человечества все эти «чудеса» представляют собой совершенно излишние гипотезы, как сказал в свое время Лаплас, лишние сущности.
Но вот многие и многие жаждут, чтобы чудеса были. Так хорошо бы разобраться, почему столь живучи чудеса, каковы действительные причины, содействующие их появлению?
<…>
Но не только периодические издания обращаются с вопросами к АБС. Обширная корреспонденция поступает и от КЛФ.
Из: АНС: Острые вопросы «круглого стола»
Пояснение к публикации
Осенью 1985 года КЛФ «Параллакс» (Черкассы) по согласованию с КЛФ «Гелиос» (Тбилиси) и «Световид» (Киев) попытался организовать своеобразный заочный «круглый стол» писателей-фантастов. Председатель черкасского КЛФ Андрей Лубенский разослал ряду писателей исходные вопросы, а тех, кто откликнулся, познакомил с мнениями коллег, чтобы вызвать некую полемику. Общей дискуссии, однако, не получилось. Так, А. Н. Стругацкий, ответив на анкету сам, прокомментировал затем фрагмент ответа Г. Альтова, на чем их участие в «Круглом столе», собственно, и закончилось. Более активны оказались Б. Штерн и два оппонировавших ему литератора «молодогвардейской» ориентации, но непосредственно со Стругацким и Альтовым они не полемизировали.
