Пара "илов" взлетела с аэродрома в середине дня. Вошла в облака, пробила их и взяла заданный курс. Выдерживались установленная дистанция, высота и скорость полета. Строго соблюдался режим радиомолчания. Носову нельзя было произнести в эфир ни одного слова. Стоило фашистам обнаружить его голос, как тут началась бы свистопляска. Самолеты бы засекли и повели по цепочке от одного наблюдательного поста к другому. Под удар своих истребителей. Чтобы этого не случилось, штурмовики шли "молча". Маскировались облаками, лесными массивами, глубокими руслами рек.
Носов сверял маршрут по карте. Оставалось не более 10 километров до второго поворотного пункта. Беспокоило только одно: удастся ли проскочить незамеченными до конечного пункта маршрута? Если это произойдет, тогда они выполнят все задания по разведке и уже ничто не сможет предотвратить их удара по переправе. Тем более что разведка визуальная. Ей не помешает даже самый сложный маневр. Чем ближе они подойдут к Ржеву, тем больше получат информации.
Носов чуть-чуть наклонил самолет влево. Глянул на землю и не поверил своим глазам: по проселочной дороге шли фашистские танки. Их было не более десятка. Они сопровождали какой-то обоз. Автомашины. Повозки. Носов насчитал их сорок. Гитлеровцы, очевидно, немало удивились. Штурмовики прошли над ними, не сделав ни одного выстрела. Не сбросили ни одной бомбы. А у Носова и Фролова так чесались руки, так им хотелось пройтись над вражеской колонной на бреющем полете! Но приказ есть приказ. Их бомбы и реактивные снаряды были предназначены для другой цели. Подлетели к третьему поворотному пункту. Впереди показалась Волга. На ее пологом берегу уцелело несколько домишек. В километре от них - шоссейная дорога. За ней - небольшой массив леса, а дальше - открытое поле. До самого горизонта - ни холма, ни возвышенности.
Все это запечатлелось в голове Носова машинально. Все его думы витали у Ржева, и он устремился за Волгу. Прошел вдоль западного берега, все, что требовалось, запомнил и развернулся на переправу. До сих пор ни по его машине, ни по машине Фролова не было сделано ни одного выстрела. То ли гитлеровцам было не до них, то ли их просто не замечали ни с земли, ни с воздуха.
Теперь Носову оставалось решить, возвращаться ли домой, закончив разведку, или еще взять курс на переправу. Если бы его спросили тогда: боялся ли он идти к переправе? Ответил бы: нет! И это было не бравадой, а правдой. Он не думал о смерти. Но если для выполнения задания потребовалось бы пожертвовать жизнью, не поколебался бы ни на одно мгновение. На первом плане сейчас стоял вопрос: как лучше ударить по забитому войсками противника мосту?
В районе Ржева Носов и Фролов бывали раньше. Наносили удары по фашистам, когда они рвались к городу. И то, что они пережили и увидели, крепко запало в их память. Особенно помнились Носову их скитания с Сидоровым. И вот он снова увидел Волгу и ее берега.
Все подступы к переправе оказались забитыми вражеской техникой и людьми. В этом хаосе, казалось, все вдруг остановилось и замерло... Таким неожиданным был налет штурмовиков, вырвавшихся на бреющем полете из-за косогора.
Мост все увеличивался и увеличивался в прицеле. Носов ничего не видел, кроме цели. По нему уже стреляли из всех видов оружия, а он, словно завороженный, прорывался вперед. Пули и снаряды летели мимо. Как будто их направляла в сторону чья-то спасительная рука.
В кабине Носов чувствовал себя абсолютно надежно, словно сотни лошадиных сил мотора штурмовика и его питали этой же могучей силой. Однако он знал и то, сколь иллюзорны эти силы в воздухе, когда в машину попадал вражеский снаряд. Сколько уже его боевых товарищей погибло прямо в кабинах своих самолетов, не воспользовавшись парашютом!.. И все же Носов любил эту кабину. Закрыв глаза, мог рукой включить любой тумблер на приборной доске. Тахометр, индикатор, вольтметр, обогрев электросброса, бензиномер, вариометр - он не мог бы их перепутать даже в кромешной тьме. Указатель же скорости, высоты, поворота и компас включал автоматически и никогда не ошибался.
Мост приближался. Носов глянул на приборную доску. Высота, скорость... все в норме. Собственно, теперь это не имело уже существенного значения: истекали последние секунды полета над целью, оставалось нажать на кнопку сброса бомб. "Пора", - сам себе скомандовал Носов. Собрал воедино все свои душевные силы, волю, энергию и сделал то, ради чего рисковал жизнью...
Бомбы и реактивные снаряды штурмовиков погрузили мост в царство смерти и огня. Переправа через Волгу возле Ржева перестала существовать.
69-й боевой вылет
До декабря 1941 года техником самолета у Александра Носова был Василий Черяпкин. Как и многие его сверстники, будучи школьником, комсомольцем, он спешил все познать, все попробовать, сделать своими руками. Занимался в планерном кружке. Ему хотелось быть похожим и на стахановцев, и на полярников дрейфующей станции Папанина, Федорова и Ширшова, и на пограничника Карацупу, но больше всего на героев-летчиков Чкалова, Байдукова и Белякова, махнувших через Северный полюс в Америку.
После окончания средней школы Василий Черяпкин самозабвенно стремился попасть в военное училище летчиков, но стечение обстоятельств привело комсомольца в стены технической авиашколы. Он успешно окончил ее и попал на Северо-Западный фронт, в 288-й авиационный полк. Здесь ему посчастливилось так он считал - обслуживать самолет, на котором летал его одногодок Александр Носов. Технику нравилось, что он никогда не позволял себе поддаваться плохому настроению. "Охи" и "ахи" начисто отсутствовали у командира. Если он замечал, что техник чем-то озабочен или взволнован, спокойно спрашивал:
- Что случилось, Вася?
И все становилось на свое место. Техник обретал "второе дыхание". И огорчения не казались уже такими обидными, как вначале.
Носов знал о затаенной мечте Василия Черяпкина: стать летчиком. И когда выдался удобный случай, рассказал об этом майору Дельнову. Командир полка внимательно выслушал Носова, а потом долго беседовал с Черяпкиным. И как только представилась возможность, отправил его в военное училище. Забегая вперед, можно сказать, что Василий Черяпкин оправдал оказанное ему доверие. Стал военным летчиком. Носов встретил его после окончания войны на одной из улиц Москвы. Черяпкин остановился, когда его окликнул майор с золотой звездочкой на груди:
- Товарищ старший лейтенант, нам не по пути?
Старший лейтенант какое-то мгновение недоуменно смотрел на Героя Советского Союза, а потом кинулся к нему с криком:
- Товарищ майор... Александр Андреевич... Какими ветрами?
Военные, на удивление прохожим, крепко, по-братски обнялись и расцеловались. Постояли немного и, весело переговариваясь, пошли по улице Горького, по направлению к Кремлю.
