— Это временное, сынок, — ответствовала она мне, — главное, что люди хотят идти к Богу…
Над домом президента догорало закатное солнце. Мы с Шерри остановились у ограды. Из будки у ворот вываливается охранник. Он зевает и хмуро косится на мою собаку… Мы уходим. Вечно голодная Шерри рвется из ошейника в поисках подножного корма. Я отстегиваю поводок. Глядя на собаку, я думаю, что в эти минуты мы с ней в чем-то очень похожи. На мне тоже больше нет поводка и я свободно могу искать свою кость. Вся разница в том, что я ушел от Хозяина, которого обязан был долгое время преданно охранять.
Мысли о долге, чести, России в эти минуты кажутся глупыми и никчемными.
Где-то вдали опять слышна стрельба. Я останавливаюсь и прислушиваюсь. Судя по голосу оружия, переговаривались автоматы Калашникова и пистолеты Макарова. По асфальту безлюдной улицы ветер со скребущим звуком гнал пустую банку из-под кока-колы…
После того как в «Совершенно секретно» появились первые публикации моих генштабовских записок, было немало угроз. Иногда среди ночи раздавался телефонный звонок, я снимал трубку, а там — похоронный марш. «Прощай, Ильич» называется. Дочку по телефону просили передать отцу, что есть вакантное место на Митинском кладбище. Передавали привет «от Максима Максимыча». Бросали в почтовый ящик мой портрет в «Совсеке», обведенный черной рамкой. Потом эти страшилки прекратились.
Наружка, «хвосты», тотальное прослушивание телефона — до сих пор.
Недавно я встречался с английским журналистом, который обещал мне помочь в сборе информации по нашему танку T-80U, таинственным образом оказавшемуся в Англии, где его уже пытаются продать по объявлению в журнале. Объявление об этом соседствует с сообщениями о продаже коккер-спаниеля и старинных марок…
Когда мы с Ником сидели в кафе на Цветном бульваре, в зальчике не было ни души. И вдруг сзади подсел человек с радиотелефоном, который чуть ли не дышал мне в ухо…
С неуклюжей наружкой и с «хвостами» мне спокойнее живется. Они посоветовали мне ходить гулять только с моей догиней Шерри. Собака что-то вроде личного телохранителя. Один раз мы с ней забрели в овраг возле церкви. У меня в кармане был радиотелефон сына. Звонок. Знакомый голос рекомендует: «Пожалуйста, гуляйте на виду».
Не так давно ехал в издательство на «левой» машине, водитель которой «случайно» оказался кадровым офицером одной спецслужбы. Он сам признался мне в этом. Я его погонял по фамилиям знакомых генералов-разведчиков. Все точно. Он спросил у меня: «Вы сегодня надолго задержитесь?» «До ночи буду там», — отвечаю. «Жаль, — сказал водила, — а то мог бы назад подбросить». Спасибо, что хоть не на тот свет…
Иногда, случается, даже выполняем частные просьбы друг друга. Однажды мне позвонили домой эти ребята и попросили хоть в субботу и воскресенье никуда по Москве не мотаться — отдохнуть хотят. Я послушался. В свою очередь, я попросил их обратить внимание на то, что иностранная разведка буквально озверела, собирая информацию о разработках химического и биологического оружия в России, а также о запасных пунктах управления Ракетными войсками стратегического назначения…
В морозный и солнечный февральский день явился я на улицу Партизанскую — в военкомат Кунцевского района, чтобы напомнить государству о причитающемся мне за тридцать с гаком лет службы миллионе триста.
Почти рота молодых и старых запасников толпилась и гомонила у двери пенсионного отдела. Поговаривали, что с 1 марта президент и правительство якобы намереваются срезать какие-то пособия военным пенсионерам, и потому люди спешили отхватить свое.
Панический слух быстро разлетелся по округе, и потому уже долгое время огромная толпа пенсионеров еще до восхода солнца собиралась под дверью военкомата. Образовалась еще не забытая легендарная советская очередь, пошел гулять по рукам и до боли знакомый длиннющий список, в который каждый страждущий обязан был внести свою фамилию. Я тоже сделал это.
Среди запасников, как и среди кадровых, всегда найдется свой Теркин. Сразу вычислив во мне новичка, мужичок в камуфляжной военной куртке и унтах спросил у меня на весь коридор — да так, что сразу наступила тишина:
— Если вы первый раз, то можно без очереди — вот на двери для вас объявление…
Толпа дружно расступилась, но хитрые ухмылки на лицах выдавали какой-то подвох. Я все же шагнул к двери и, неспешно надев очки, прочитал на листке текст: «По вопросам захоронения и кремации пенсионеров Министерства обороны обращаться по телефону…»
— У меня есть время, а если кто торопится — могу пропустить, — сказал я Теркину в камуфляже под взрыв дружного мужского смеха.
Меня записали сто пятьдесят четвертым.
Спешить было некуда. И я почему-то поймал себя на мысли, что в этой очереди даже приятно быть самым последним…
Появившийся военкоматовский капитан объявил, что в комнате № 304 можно выписать удостоверение ветерана Вооруженных Сил. Я поднялся на третий этаж и вновь встал в очередь. Среди седых запасников от двери к двери шустро шныряли пацаны с медкартами — призывники проходили комиссию. Для них дорога в армию только начиналась…
Навстречу пробежал долговязый и тощий пацан с медкартой. Он был чем-то похож на меня в молодости. Я оглянулся. И увидел, что парнишка тоже остановился и смотрит на меня. Мы улыбнулись друг другу. Наверное, ему понравились мои золотые погоны. Дай тебе Бог дорасти до них…
Сидя в очереди, я закрыл глаза и увидел себя среди таких же пацанов на военно-врачебной районной комиссии, а затем — в набитом новобранцами автобусе, который огромная толпа провожающих родственников и невест долго не выпускала за ворота военкомата. И плакали матери, и бодрились, грустно улыбаясь, отцы, и заводской оркестрик под управлением вечно нетрезвого дяди Пети бесконечно играл «Прощание славянки»…
Несколько месяцев я был занят сдачей своей книги — «Ельцин и его генералы» в издательство. Затем давний сослуживец по Генштабу пригласил меня на аудиенцию к одному крупному коммерсанту. От него я получил предложение избираться в Московскую думу. Попросил время подумать. Потом стал даже готовить свою предвыборную программу. Поехал в район Фили-Давыдково, где должен был избираться. Повстречался с людьми. Работяги излагали свои беды и обещали поддержку. А затем подвалили крутые ребята на «джипе» и тоже пообещали помощь, но с условием, если я помогу им пробить в московском правительстве разрешение на строительство бензоколонки на месте яблоневого сада, который посадили еще первые жители микрорайона. Мой давний друг полковник Николай Белан жил в этом микрорайоне и однажды звал меня на демонстрацию против бензоколонки. Мои будущие политические интересы не совпадали с сегодняшними интересами друга. Что-то не клеилось.
