Солдата, сынок, можно обмануть. Можно, но только один раз в жизни.
Второго не будет – верить тебе никто не будет. Этому в Афгане быстро учат, а Ваш кэп там не был и не знает, что почем. Он недавно большую ошибку допустил. Ладно, это тебя не касается. Иди и выясняй срок твоего аккорда.
В третий раз за этот день я пошел искать командира полка. Поймал я его уже садящегося в машину.
– Чего тебе еще?
– Товарищ подполковник, полковник Николаев попросил уточнить время аккорда. Сказал, что у него есть аккорд на два часа.
– На пять дней.
– Что?- оторопел я.
– Аккорд ты хотел? Вот проси у него на пять дней.
– То есть до пятнадцатого?
– Вот именно.
– До даты окончания эксперимента?
– Как хочешь, так и считай.
– Тогда я вообще работать не буду.
– Как хочешь. Уйдешь тридцатого.
– Значит тридцатого. Зато с чистыми руками и без очередного…
Недослушав, кэп закрыл дверь машины и укатил. Это была самая казусная ситуация, с которой я сталкивался в армии. Я стал оглядываясь по сторонам. Всюду возились в пыли, грязи, песке и цементе солдаты. И те, кто должен был вот-вот уволиться, и те, кому еще предстояли долгие месяцы провести в войсках. Над работающим солдатом могло стоять несколько офицеров и давать указания, как лучше воткнуть лопату, откуда правильнее начать и куда положить. И вдруг я понял, что такое положение мне сейчас только на руку. Я уволен в запас, документы у меня патруль отобрать не может, заставлять работать меня никто больше не будет. Даже в наряд меня нельзя поставить. Я могу делать, что захочу, только спать я должен в роте. И я поехал в Солнечногорск. Первый же патруль отвел меня к коменданту гарнизона, на первое КПП курсов "Выстрел". Капитана
Самойлов – бывший командир нашей роты – покачал головой, узнав ситуацию. Пустив меня в комнату патрулей, он сам налил мне горячего чаю и, вспоминая нашу совместную службу, я не просто получил добро гулять, где хочу, но и обещание, что все патрули будут в курсе происходящего, и не будут иметь ко мне претензий.
Я гулял по городу, здоровался с патрулями, меня никто не трогал и даже не проверял документы, никто не просил что-то сделать или чем-то помочь, вся часть смеялась над происходящим и неторопливо ждала развязки. За эти дни ушло еще несколько человек в запас, но больше половины тех, кто должен был уже сменить армейскую форму на гражданскую, продолжали шляться по части, создавая проблемы молодым солдатам и самим себе. Все в полку знали, что кэп пытается замять дело с Стефановым, отправив одного из его друзей, отсидевшего два года в дисциплинарном батальоне, к пострадавшей девушке. Уже и мать бывшего старшины жила в городе, стараясь договориться с обиженной.
Отцы-командиры не имели ни малейшего желания выносить сор из избы.
По слухам, мать договорилась с девчонкой, что та за пять тысяч рублей заберет заявление из прокураторы и выйдет замуж за Тарамана на короткий срок. Слухи ходили разные, мы их медленно пережевывали, продумывая сценарии возможного развития событий.
В роте появились первые молодые бойцы. Одного из них, низкорослого паренька с узкими глазами, я увидел, облаченного в панаму песочного цвета. Такие головные уборы носили в Средней Азии, но никак не в Подмосковье.
– Трелов, – позвал я только что приехавшего из учебки сержанта. -
А чего у тебя воин не по уставу одет?
– Говорит, что афганец, что друга у него убили…
– А друг к его панаме какое имеет отношение?
– Не отдает он панаму. А, может быть, он действительно в Афгане служил?
– Эй, воин, – окликнул я солдата.- Ко мне.
Немного подумав, вразвалочку, запихнув руки в карманы, солдат подошел ко мне.
– Ну? – вид и форма свидетельствовали, что солдат отслужил максимум полгода.
– Руки из карманов вынь, форму приведи в порядок. Как нужно подходить к старшим по званию?
– Командир, – вдруг начал оседать солдат. – Прости, командир.
Я схватил его за шиворот одной рукой и громко гаркнул в ухо:
– Равняйсь!! Смирно!! Отставить!!! Равняйсь!! Смирно!! Ты больной, солдат? Пойдешь в санчасть. Ты в армии!! Соблюдай субординацию. Смирно, я сказал!!
От неожиданности афганец начал выполнять команды, но через пару секунд сменил тактику. Резко сел на стоящий рядом табурет и склонил голову на подставленную руку.
– У меня друга убили, товарищ сержант. Плохо мне.
– Извини, родной, в нашей армии с индивидуальными психологами неважно. Так что служить тебе и служить. Сколько, ты уже отслужил?
– Много.
– Ты считать хорошо умеешь?
– Да…
– Тогда скажи мне, когда у тебя дембель?
– Весной девяностого…
К этому моменту на мой громкий голос уже собрались солдаты обеих рот.
– Или летом, сынок. Я тоже про весну думал, а уже середина июня.
В общем, так. Если ты сейчас достаешь удостоверение воина-интернационалиста, то никто тебя два года трогать тут не будет. Это я тебе обещаю. С дедами и черпаками я договорюсь. Но если ты фуфло нам гонишь, то…
– Товарищ сержант, товарищ сержант, мне не дали. Это сволочи – крысы тыловые…
– Эти сволочи, как ты смел выразиться, выдают удостоверения воинов-интернационалистов всем, кто пересек границу и хотя бы слышал звук одного единственного выстрела. Даже повар на базе получает такое удостоверение. У тебя есть?
– Нет, – понурив голову, тихо ответил солдат.
– Тогда слушай мою команду: через десять секунд ты стоишь тут в пилотке, застегнутый и готовый выполнить все команды младшего сержанта Трелова. Если я у тебя увижу еще раз панамку – я тебе ее в задницу запихну. Ты понял?
– Я панамку не отдам…
– Никто у тебя панамку и не отбирает. Спрячь в трусы и храни до дембеля. А сейчас: бегом в каптерку!! Время пошло!!! Осталось восемь секунд!!!
Солдат умчался. Я хлопнул Трелова по выставленной вперед ладони и пошел спать, так как известно, что "солдат спит – служба идет", даже когда и службы уже нет.
Разбудил меня тот же солдат.
– Товарищ сержант, товарищ сержант, Вас капитан Дашков зовет.
– Отвали. Ты нарушил сон гражданского человека, а ты обязан его охранять.
– Товарищ сержант, капитан Дашков…
– Воин, капитана в задницу. Можешь так и передать.
Я повернулся на другой бок, но не успел уснуть, как кто-то снова тряс меня за плечо.
– Чего еще?
– Зайди ко мне, когда проснешься. Только долго не тяни. Разговор есть, – спокойно сказал Дашков и ушел.
Последняя фраза комбата меня заинтриговала. Я поднялся, не торопясь оделся, умыл заспанную физиономию и спустился в первую роту, в канцелярии которой сидел Дашков.
– Да, товарищ капитан. Неужели мне документы выписали?
– Еще нет. Но завтра выпишут. Сегодня заступишь в караул, а завтра вечером получишь документы. Я обещаю.
