Ознакомительная версия.
Затем, уже в Омске, состоялся Сибирский Поместный собор, постановивший: «Впредь до соединения и восстановления отношений с Патриархом, учреждается временное Высшее Церковное Управление, заседающее в месте резиденции Правительства под председательством местного Епархиального епископа»[188].
Из архиереев в это временное Высшее церковное управление (ВВЦУ) были избраны архиеп. Симбирский Вениамин (Муратовский) и еп. Уфимский Андрей. После колчаковского переворота 18 ноября 1918 года, свергнувшего правительство членов Учредительного собрания, председателем ВВЦУ автоматически стал еп. Омский Сильвестр (Ольшевский).
В советской литературе прочно закрепились характеристики еп. Андрея как «видного деятеля колчаковщины», «колчаковского прислужника», «героя колчаковских банд». Однако большинство их либо голословны, либо опираются на высказывания владыки времен весны–осени 1918 года, когда Колчак еще не числился Верховным правителем. Единственная заслуживающая внимания статья еп. Андрея из числа инкриминировавшихся ему выступлений относится к первым дням 1919 года: тогда он повторил свои опасения захвата России немцами и назначил двухнедельный пост: «может быть, за наше покаяние Господь спасет нас и наш прегрешивший перед Ним народ»[189].
Но хотя авторы противоцерковных брошюр не испытывали недостатка в фактическом материале, подтверждавшем антисоветскую деятельность церковных служителей, ни одного доказательства обвинений еп. Андрея в призывах к войне и насилию в период 1919 – начала 1920 годов здесь нет.
В атеистической литературе сложилось совершенно фантастическое представление о так называемых «полках Иисуса и Богородицы», создание которых приписывалось еп. Андрею. Миф о боевых частях монахов и священников сложился задним числом (кстати сказать, христианскому духовенству категорически воспрещено владеть оружием[190]). А в 1919 году советский журнал писал о таких полках как обычных военных формированиях, отличавшихся лишь нашитым на мундиры восьмиконечным крестом: «Солдаты этих полков, как описывают очевидцы, наряжены в особую форму с изображением креста. Впереди полков идут (неизвестно, добровольно или в порядке мобилизации) с пением молитв и лесом хоругвей облаченные в ризы и стихари служители культов. Состоят эти полки из наиболее темных, фанатично настроенных солдат колчаковской армии»[191]. Таким образом, это была лишь попытка белых пропагандистов объединить под одним знаменем приверженцев старой и новой веры. Церковная печать того времени не преминула бы осветить боевые действия клира, однако из нее мы узнаем только о чисто проповеднических группах, которыми руководил лично омский архиерей Сильвестр.
В качестве доказательства активной антисоветской и антипатриотической деятельности Сибирского ВВЦУ атеистическая литература любила цитировать его послание руководителям христианский церквей с обвинениями Советской власти и призывом оказать поддержку Церкви в борьбе с атеистическим правительством. Это послание подписано всеми членами ВВЦУ, за исключением еп. Андрея.
Многочисленные факты свидетельствуют о разгуле террора в колчаковских войсках и в тылу. Наиболее яркие и документированные воспоминания такого рода принадлежат одному из руководителей Красной армии в Сибири и на Дальнем Востоке, автору песни «По долинам и по взгорьям» П.С. Парфенову (Алтайскому). Колчаковские карательные органы почти не видели разницы между большевиками и другими социалистическими партиями, с ненавистью относились к кадетам, видя в них главных виновников революции. Подавлялась всякая оппозиция, откуда бы она ни исходила. За любые выступления против колчаковского режима уничтожались активисты всех партий левее октябристов. Солдаты и офицеры расстреливались за малейшее проявление недовольства. В марте 1919 года в колчаковской «Сводке сведений по контрразведке» констатировалось: «Социалисты-революционеры в блоке с большевиками. Соорганизованы объединенные боевые дружины по Сибирской железной дороге и в крупных центрах… Идет усиленная совместная работа по организации предстоящей весною вооруженного выступления и всеобщей забастовки». Еп. Андрей никак не мог быть сторонником вооруженных восстаний, однако карательные органы белых были обязаны помнить о том, что совсем недавно владыка высказывал надежды на совместную работу с эсерами в деле организации сельских приходских общин. Еще в годы Первой мировой войны еп. Андрей держался образа мыслей, близкого линии либеральной газеты «Утро России» – органа прогрессистов, стоявших в то время на крайнем левом фланге среди лояльных режиму партий.
Колчак конфликтовал с чехословацкими частями, которым владыка поначалу симпатизировал: «…Бог спас нашу Родину! Явились родные наши братья чехи и словаки для того, чтобы спасти нас от страшного немецкого порабощения и полного духовного падения и развращения народа. Мы, русские люди, должны благословить Промысл Божий, который привел к нам в Россию благородных братьев наших – чехов, лучших представителей славянской семьи»[192].
Наконец, при достаточно очевидном отрицательном отношении владыки к российскому самодержавию, особенно к последнему императору, он явно не мог сочувствовать насаждавшемуся в заметной части белого движения культу Романовых. Между тем в антирелигиозной литературе речь еп. Андрея перед открытием Государственного совещания в Уфе недобросовестно истолковывалась как призыв к восстановлению на престоле династии Романовых в лице великого князя Михаила.
С учетом всего вышеизложенного абсурдна и формулировка обвинительного заключения по делу патриарха Тихона, характеризующая еп. Андрея как «черносотенного церковного деятеля… набрасывающего из-за фронта целую программу деятельности «тихоновцев» внутри России. Глубоко проникнутый идеями борьбы с Советской властью, особенно укрепившимися в нем, несомненно, под влиянием его участия в «соборных» работах бывшего Патриарха Тихона, епископ Уфимский Андрей, член Сибирского Соборного совещания 1918–1919 гг., бывший заведующий духовенством армии Колчака и деятельнейший сподвижник черного адмирала по формированию «крестовых дружин» и «проповеднических отрядов», в своих черносотенных листках, кощунственно присвоивших себе название «За родную землю», откровенно выбалтывает за рубежом Советской России планы «тихоновцев»… В своей статье №4 журнала «Народ-хозяин» от 5 октября 1918 г. Ухтомский спрашивает: «Возможен ли блок приходских советов с социалистами-революционерами», и отвечает: «должен оговориться, что эта партия для меня из остальных самая близкая… Теперь церковно-приходские советы и партия социалистов-революционеров должны составлять единое неразрывное целое… Что касается русских социал-демократов… то они, вероятно, скоро убедятся, что Церковь для них мать родная, а не враг, что Церковь открывает для них свои объятия и что радость человеческая имеет основание не в классовой борьбе, а в братской взаимопомощи…» Но и внутри России программа Ухтомского не осталась только на бумаге… внутри страны специально «церковная» часть программы кн. Ухтомского была полностью проведена в жизнь тихоновцами»[193].
Зная только о взглядах еп. Андрея и методах его работы, можно утверждать, что он не был апологетом гражданской войны, и верить его словам о серьезных разногласиях с «Верховным правителем России»[194]. Но известны и документы, подтверждающие, что и при Колчаке владыка руководствовался теми же принципами, которые за двенадцать лет до этого провозгласил при наречении его во епископа: «когда устроятся дела церковные, умиротворится смятенный дух народный, когда православный русский народ окружит тесным кольцом своих архипастырей и объединится с ними, – когда обновится православная Русь, тогда возвратится мир и радость всей нашей общественной жизни во всей ее совокупности»[195].
О том же говорил еп. Андрей и в дни братоубийственной войны: «С кем могут блокироваться приходские советы? Может ли быть блок приходских советов с кадетами? – Невозможно… Возможен ли блок приходских советов с социал-революционерами? Должен оговориться, что эта партия для меня из всех самая близкая. Церковно-приходские советы и партия с. р. должны составлять единое неразрывное целое… Что касается русских социал-демократов, то они, вероятно, скоро убедятся, что Церковь для них – родная мать, а не враг, что Церковь открывает для них свои объятия и что радость человеческая имеет основание не в классовой борьбе, а в братской взаимопомощи…»[196]. Один из наиболее плодовитых «антирелигиозников» прокомментировал эти слова так: «В лице Ухтомского церковь высказалась за создание союзов от черносотенцев до меньшевиков включительно, и эта желтая коалиция в союзе с иностранными оккупантами по плану мракобесов противопоставлялась советской власти»[197].
Ознакомительная версия.
