В инаугурационной речи часто упоминалась Холодная война. Но в своем первом Докладе о положении в стране 30 января Кеннеди сосредоточил внимание на экономике, которая только начинала восстанавливаться после семимесячной рецессии — которой, по словам президента, «предшествовали три с половиной года застоя, семь лет замедленного экономического роста и девять лет снижения доходов». Кеннеди, который почти не упоминал бедность и безработицу во время избирательной кампании да, собственно, и на протяжении всей своей политической карьеры, теперь говорил о «тех, у кого нет работы» и «тех, кто живет без надежды». Он перечислял другие проблемы: чрезмерные правительственные расходы, не отвечающая потребностям общества система образования, детская преступность и отсутствие гарантированной медицинской помощи престарелым. Обосновывая необходимость бороться с этими негативными явлениями, он ссылался на тревожные сообщения о том, что по темпам экономического роста США отставали от Советского Союза [180].
Но в течение первых двух лет президентства грандиозные программы Кеннеди по внутренней политике реализовывались чрезвычайно медленно. Сначала он возлагал вину за неэффективность своей деятельности на комитет по регламенту Палаты представителей, принимающий решения, какие законопроекты ставить на обсуждение. Несмотря на демократическое большинство в Палате представителей, в комитет входили в основном консерваторы (республиканцы и демократы из южных штатов). Они не предлагали на голосование законопроекты, которые их не устраивали — к таким относились и законодательные инициативы президента. Вопреки рекомендациям лидеров Палаты представителей, Кеннеди решил перестроить комитет так, чтобы большинство составили либералы. Он предложил увеличить число членов комитета с тем, чтобы новые члены создали либеральное большинство. Президент использовал все рычаги давления на демократов в Палате представителей, и сумел выиграть битву, хотя и с очень незначительным перевесом (217 голосов против 212) [181].
Победа практически ничего не дала. Хотя номинально в Палате представителей демократов было на 89 человек больше, чем республиканцев, реальное большинство при голосовании составляла коалиция тех самых республиканцев и демократов-южан, которые упорно блокировали либеральные законопроекты в комитете по регламенту. То, что победа Кеннеди на президентских выборах 1960 года была такой неубедительной (большинство членов Конгресса от Демократической партии победили с гораздо более впечатляющими результатами голосования), не давало ему выигрыша в силе. Ему приходилось самому сражаться с консервативной коалицией. Но в сражениях он был не силен. Под давлением консерваторов-финансистов он сдался и согласился на сбалансированный бюджет, что практически исключило возможность стимулирования экономики, как за счет повышения государственных расходов, так и путем снижения налогов. Только в 1963 году он выступил с предложением использовать снижение налогов в качестве стимулятора экономики, и только в 1964 году, уже после его гибели, Конгресс поддержал законопроект. К этому времени экономика уже была на значительном подъеме. Другие программы — дополнительного финансирования системы школьного образования, медицинского страхования для людей преклонного возраста, создания стипендиальных фондов в высших учебных заведениях, учреждения министерства жилищного строительства и городского развития, и многие другие — так и не были реализованы. Несмотря на растущее движение в защиту гражданских прав афроамериканцев, Кеннеди полагал, что оно еще не получило достаточной общественной поддержки и потому даже не предлагал соответствующий законопроект Конгрессу. Ему удалось поднять минимальную заработную плату и укрепить систему социального обеспечения, а также внести некоторые изменения в организацию образования. Но это были весьма скромные успехи, а в целом первый год президентства стал годом крушения многих замыслов [182].
Кеннеди пытался компенсировать неудачи своих законодательных инициатив президентскими указами (достаточно распространенная тактика президентов, сталкивающихся с упорным противодействием Конгресса). Всего в первый год таких указов было шестьдесят девять, и некоторые из них оказались весьма действенными, в то время как другие имели в основном символическое значение. Таким стало создание первой в истории страны Президентской комиссии по защите прав женщин. Как правило, указы широко не оглашались, хотя многие из них имели значимые последствия. Позже именно президентские указы играли важную роль в осторожных попытках Кеннеди продвигать реформы в области гражданских прав.
Вполне ожидаемо, особое значение Кеннеди придавал международным инициативам. «Внешняя политика — это единственный значительный круг проблем, которым должен заниматься президент, — сказал он в частной беседе с Никсоном, и последний с ним согласился. — Ведь всем, в сущности, наплевать, будет ли минимальная часовая оплата 1 доллар 15 центов или 1 доллар 25 центов» [183]. Среди международных инициатив, которые осуществлялись по указу президента, было создание снискавшего большую популярность Корпуса мира. Эта организация посылала молодых людей в отсталые страны для борьбы с бедностью и бесправием. «Для решения гигантских задач по обеспечению экономического развития срочно требуются квалифицированные кадры, — говорил Кеннеди. — Это должна быть „организация, набирающая и готовящая американских волонтеров, которая затем отправляет их за рубеж работать с людьми разных национальностей“». Президент также выступил с предложением создать программу помощи странам Латинской Америки. Он предложил назвать ее «Союз ради прогресса» и так описал ее назначение: «Грандиозное совместное усилие, беспрецедентное по масштабам и благородству цели, призванное удовлетворить потребности людей в жилье, работе, земле, здравоохранении и школьном образовании» [184]. Латиноамериканцы, однако, встретили дерзновенные намерения президента со скептицизмом, усматривая в них еще одну попытку изолировать Кастро и другие режимы левого толка [185].
* * *
Во время встреч с Эйзенхауэром незадолго до инаугурации Кеннеди впервые услышал о планах свержения коммунистического правительства Фиделя Кастро на Кубе. Ни для кого не было секретом, что Куба создавала для США проблемы не только геополитического, но также и коммерческого характера. «Судьба огромных потенциальных капиталовложений в экономику Латинской Америки сейчас напрямую зависит от того, сможем ли мы справиться с ситуацией на Кубе», — сказал в разговоре с Кеннеди министр финансов в администрации Эйзенхауэра Роберт Андерсон [186].
Осенью 1960 года подготовка к вторжению на Кубу шла уже полным ходом. Еще до вступления в должность Кеннеди испытывал мощное давление: от него требовали взять на себя осуществление военных планов предыдущей администрации. Эйзенхауэр планировал высадить на Кубе десант кубинских эмигрантов, вооруженных и обученных американскими специалистами. Десант должна была поддерживать американская авиация. Целью операции был подрыв и — желательно — свержение коммунистического режима. В случае неудачи десантники должны были рассеяться в горах с целью продолжить партизанскую борьбу. Давление еще больше усилилось, когда после беседы с помощником Кеннеди Ричардом Гудвином на первой странице New York Times появился материал под заголовком «Кеннеди требует помочь кубинским повстанцам — противникам Кастро, и призывает поддержать изгнанников и борцов за свободу» [187]. Целью публикации было опередить Никсона, который пытался извлечь для себя пользу из ситуации с планируемым вторжением. Публикация оказалась для Кеннеди неприятной неожиданностью, поскольку она усилила давление: от него требовали продолжить подготовку к вторжению [188].
Ко времени вступления в должность президента Кеннеди располагал полной информацией от агентов ЦРУ и сотрудников аппарата Эйзенхауэра о подготовке операции. Кубинские эмигранты уже проходили подготовку и получали оружие, так что маховик был раскручен и наращивал скорость. Кеннеди сомневался в успехе операции, но осторожно согласился продолжать работу, поддавшись на уговоры Аллена Даллеса, его заместителя Ричарда Биссела и других руководителей ЦРУ. Они уверили Кеннеди в безусловном успехе операции, объясняя, что кубинское население ненавидит режим Кастро, и обязательно присоединится к прибывшим повстанцам. В докладной записке ЦРУ кубинские эмигранты из будущих сил вторжения описывались так: «Новые командиры молоды, энергичны, умны, преданы идее и рвутся в бой… Они все, как один, не имеют ни малейших сомнений в победе» [189].
Но не все посвященные разделяли надежды на помощь десантируемым формированиям со стороны антикоммунистически настроенного населения Кубы. Шерман Кент, один из высокопоставленных сотрудников ЦРУ, принимавший самое активное участие в подготовке вторжения, предупреждал: «У нас нет никаких оснований полагать, что [планируемые] действия создадут угрозу для режима, который к настоящему моменту развернул внушительную систему контроля над повседневной жизнью кубинцев» [190]. Клейборн Пелл, бывший чиновник министерства иностранных дел, только что избранный в Сенат от штата Род-Айленд, также ставил под сомнение утверждения ЦРУ, что население острова присоединится к военным действиям против Кастро. После поездки на Кубу он заявил в интервью газете New York Herald Tribune: «Кубинцы, с которыми я разговаривал, … не были ни мрачными, ни печальными или недовольными; … они все еще продолжали радоваться земельной реформе, национализации бывших американских компаний и другим усиленно расхваливаемым реформам, проведенным Кастро. Недовольные правительством и те, кто лишился собственности, либо уехали в эмиграцию, либо находятся в тюрьме» [191]. Артур Шлезингер, которого президент попросил проанализировать ситуацию на Кубе, тоже был настроен весьма скептически, назвав однажды план вторжения «ужасной идеей». Его оценку разделяли Эдлай Стивенсон и даже Дин Раск [192]. Все они, однако, не спешили высказывать свои соображения по этому поводу публично. Уильям Фулбрайт, председатель сенатского Комитета по внешним связям, был менее сдержан и резко выступал против кубинской операции, настаивая: «Даже тайная поддержка таких действий по своему лицемерию и цинизму ничем не отличается от политических акций, за которые Соединенные Штаты постоянно осуждают Советский Союз». Однако на его предупреждения никто не обратил внимания [193].
