Курсант Суслов отличался редкой прожорливостью, объясняя это тем, что он еще молодой и ему надо расти. Вот и в этот раз Боб начал уговаривать меня выйти к гастроному на площади Ленина для того, чтобы купить булочек на ужин. Я отказывался, говоря, что там сейчас полно офицеров нашего училища, которые возвращаются со службы домой, и мы там обязательно попадемся. Споря таким образом, мы дошли до улицы Подбельского и пошли по ней в сторону площади Ленина. Суслов за еду способен был уговорить даже паровоз. Было темно и на улице шел снег крупными хлопьями. Как и положено в самоволке, моя голова вращалась на триста шестьдесят градусов пытаясь обнаружить опасность. Однако ничего, что предвещало бы неприятности визуально выявить не удалось. Тем не менее, внутри меня все напряглось, когда мы приблизились к освещенному кругу под фонарем. С другой стороны к нему подходил человек в светлом пальто. Офицерская шинель темная и я бы ее ни с чем не спутал. Но подсознательно напряжение увеличивалось. И не напрасно. На освещенный участок вышел старший лейтенант Баландин в светлой парадной шинели. Мы увидели друг друга и я, двинув беззаботно болтавшего Суслова в бок, прошипел: «Атас! Баландин!». Тут и Боб узрел опасность и мы быстрым шагом стали переходить на другую сторону улицы. Баландин попытался остановить нас, окликнув по фамилии, но мы не оборачивались. Скосив немного глаза, Борька сказал: «Он бежит». Я ответил: «Побежали и мы». Повторять не пришлось. Мы рванули и скрылись в темной подворотне, где ловить нас было занятием абсолютно бесперспективным. Когда мы перепрыгнули через забор, рота стоилась во дворе для того, чтобы идти на ужин. Спрятав пакеты с бельем под деревом, мы встали в строй, а я подошел к Коню и еще раз зафиксировался, спросив, который теперь час. Конь заревел, что я его достал и давно должен купить себе часы, но потом все же сказал, что на его «Командирских» без трех минут восемь. Я поблагодарил и встал в строй.
Мы ни минуты не сомневались, что утром Баландин доложит о нас командиру роты, поэтому, когда нас вызвали из строя, а все остальные пошли на занятия, мы были невозмутимы, как индейцы.
В канцелярии начался грубый прессинг. Конь сказал, что его мои штучки уже достали и теперь наверняка меня отчислят из училища. Суслову он тоже что-то обещал. Я не спорил, но когда он выговорился, спросил: «А в чем собственно дело? На образец воинской дисциплины я явно не тяну, но с прошлого залета вроде бы ничего не произошло». Тут Конь взорвался: «Вчера вечером вы были в самовольной отлучке! Вас обоих видел старший лейтенант Баландин на улице Подбельского. Вы несли в пакетах водку для Новогодней пьянки!». Тут я не выдержал и возразил, сказав, что весь вечер находился в казарме. Это могут подтвердить все. Как бы между делом я спросил, когда именно видел нас Баландин. Тот ответил, что примерно без двадцати, без пятнадцати минут восемь. Состроив обиженную физиономию, но ликуя в душе, я напомнил Коню, что в это самое время спрашивал у него в казарме время». Скажите, как я мог быть одновременно в двух местах?», – очень правдоподобно возмутился я
«Да и на ужине Вы нас с Сусловым видели». Конь прекрасно это помнил и уже неуверенно спросил Баландина: «Вова, а ты точно их видел?». На что тот ответил вопросом: «Саша это я?» и ткнул в себя пальцем. Конь подтвердил: «Ты». Потом Баландин указал на ротного и спросил: «А это ты?». Конь подтвердил и это. «Ну вот так я их вчера видел также как тебя сейчас», – раздраженный недоверием сказал старлей. Конь тупо и недоверчиво посмотрел на меня. Я в ответ пожал плечами и сказал: «Но Вы ведь тоже меня вчера видели». На что ротный заорал: «Не видел я тебя!».
Наверное понятно, что нам ничего не сделали. Спустя еще полгода, когда у нас с Баландиным наладились отношения настолько хорошие, насколько они могут быть у офицера и курсанта, он, видимо долго раздумывая спрашивать или нет, все же спросил:
– Скажи, а тогда у «Снежинки» был ты?
– Конечно я.
А перед Новым годом на Подбельского от меня убежали вы с Бобом?
Естественно, – подтвердил я.
Баландин облегченно вздохнул: «Уф! А я думал, что у меня крыша поехала».
Разведчик должен уметь находить выход их любой безвыходной ситуации
Не помню фамилию курсанта, с которым это произошло, поскольку описываемый случай имел место за пару лет до моего поступления в училище. Рассказали мне его старшие товарищи. Назовем героя для удобства курсант Белов.
Рота строилась на ужин. Курсант четвертого курса Белов разговаривал стоя в строю. Не замолчал он и когда старшина скомандовал: «Равняйсь! Смирно!». Увидев это вопиющее нарушение воинской дисциплины, ответственный офицер, допустим Петров, окликнул его и, когда тот повернулся в его сторону, показал два пальца, что означало два наряда вне очереди. На что Белов показал в ответ фигу. В это время прозвучала команда «Шагом марш!» и рота двинулась в столовую. Обиженный офицер доложил обо всем ротному, который в это время находился в канцелярии. Как только рота вернулась с ужина, Белова вызвали к командиру, где курсанту сказали, что это верх наглости, что за это его обязательно отчислят, а если не отчислят, то ближайший зимний отпуск он проведет на гауптвахте. Курсант лишь сказал, что его не правильно поняли. «А как еще тебя понимать? Пиши объяснительную!» вконец осерчав крикнул ротный. Вот что он прочитал, когда курсант закончил писать: «Я курсант Белов по поводу инцидента могу пояснить следующее. Во время построения роты я разговаривал в строю. Лейтенант Петров меня окликнул и показал два пальца, что на его языке означало „Два наряда на службу вне очереди“. Тогда я в ответ показал ему фигуру из трех пальцев, что на моем языке означало „Есть!“.
Разведчик должен уметь маскировать тайник
Курсант Берестнев по кличке «Дусик» обладал редкими способностями. Не было замка, который бы «Дусик» не смог открыть. Простой навесной он открывал любым найденным под ногами ржавым гвоздем. К замкам посложнее подбирал ключи. Рассказывали, что как то его вызвали к начальнику училища. И сам «Дуська» и его товарищи очень переживали из-за этого. К генералу курсанта за хорошим не вызывают. Ротный, зная это, злорадно потирал руки, мечтая, что теперь этого разгильдяя отчислят наверняка. Все просто обалдели, когда Берестнев, как ни в чем не бывало вернулся и рассказал, что генерал забыл где то ключи от своего сейфа, а ему срочно потребовался какой то документ, лежащий там. «Дусика» спросили сможет ли он открыть сейф и сколько понадобиться времени. Курсант Берестнев попросил всех выйти, и через пятнадцать минут пригласил снова к открытому уже сейфу.
