Ознакомительная версия.
Надо сказать, что Наумов вызывал все большие симпатии у присутствовавших на процессе. Свидетели, прибывшие из России, характеризовали его как доброго, хотя и не вполне нормального молодого человека. Подчинение сильной женщине у Наумовых в роду. Недаром его двоюродный дед Иван Тургенев сначала подчинялся властной матери, а потом – Полине Виардо.
Сам Наумов на скамье подсудимых рыдал и искренне проклинал тот день, когда он познакомился с Тарновской. Он полностью раскаивался в содеянном и умолял родственников Комаровского, по возможности, его простить.
Адвокат Прилукова Луцатти описывал нравственные мучения своего подзащитного, которого Тарновская пыталась принудить к самоубийству. Вначале тот отказывался писать записку «В смерти моей прошу никого не винить». После 12 часов истерики Марии Николаевне удалось заставить его согласиться на самоубийство. Он написал записку, но Тарновская раздумала и уничтожила его предсмертное письмо. Прилуков – раб Тарновской, он мазохист. Она дала ему презрительную кличку «мужик», а себя заставляла называть генеральшей. Донат Прилуков оказался в безнадежном положении: он, ради Тарновской, украл чужие деньги, и в России ему угрожала тюрьма, – «генеральша» могла теперь им манипулировать как угодно.
Адвокат Прилукова Флориан много цитировал классиков судебной психиатрии Рибо и Крафта-Эбинга. Он доказывал, что Тарновская – нимфоманка и садистка, а Россия наполнена мужчинами-мазохистами. В Российской империи жизнь человека вообще ценится ненормально дешево. На скамье подсудимых – «три варвара, переодетых европейцами». Эту цивилизацию трудно понять иностранцу: с одной стороны – бедность и невежество, с другой – утонченный разврат парижского происхождения.
В отличие от Николая Наумова, Донат Прилуков публике не нравился. Все валил на Тарновскую, выглядел как-то не по-джентльменски. К тому же никакой ненормальности, как у Наумова и Тарновской, в нем не было и следа. И как выяснилось из судебного следствия, именно он первым начал разрабатывать план убийства графа Комаровского.
Защитник швейцарки, горничной Тарновской Элизы Перье, Луцатти-младший привел такое высказывание своей подзащитной: «Я так предана мадам, что если бы меня осудили для ее пользы, я была бы вполне удовлетворена!» Перье – не «сводница», не «продажная душа», как утверждало обвинение. Она честно и преданно служила своей нанимательнице. Тарновская – элегантная светская дама – четырежды в день меняла свои туалеты с помощью швейцарки. Горничная возилась с Васей Тарновским и Евграфом Комаровским, вслед за своей непоседливой хозяйкой за год объехала всю Европу. А получала за это всего 25 рублей в месяц.
Еще один защитник Элизы Перье, старый социалист Музатти, начал с того, что принес извинения всем русским, присутствующим на суде, за расистские выходки своих коллег. «Да здравствуют славянские души!» – провозгласил он. Трое подсудимых (Перье, Прилуков, Наумов), по его словам, – жертвы чудовищной Тарновской, воплощенного дьявола. Все они должны быть оправданы.
Последним из адвокатов выступил Диена – защитник Тарновской. Во время его речей в зале был полный аншлаг. Основная линия защиты – медицинская: Тарновская – безумна и не отвечает за свои ошибки. Ужасная наследственность, тяжелая болезнь в детстве, тиф, укус бешеной собаки. Праздный и развратный муж, заставлявший ее страдать. Когда же она полюбила, и взаимно, Боржевского, тот был убит. С этого момента безумие Тарновской выразилось в маниакальном желании мстить мужчинам вообще. И вскоре она стала жертвой манипуляций Прилукова. Это он задумал и исполнил всю комбинацию, приведшую к гибели графа Комаровского. «Недаром, господа присяжные заседатели, у нас столько улик. Прилуков специально сохранил все письма и телеграммы Тарновской. Он хотел шантажировать ее и получить деньги Комаровского себе». Тарновскую надо лечить, а Прилукова осудить на жестокое наказание.
Выступление Диены вызвало огромный интерес, и было скорее успешным. Но впечатление смазал гражданский истец, родственников Комаровского, адвокат Карнелутти. Он назвал Тарновскую вульгарной убийцей, бесстыжей, хладнокровной, расчетливой. А Прилуков – ее советник-юрист, энергичный соучастник и сутенер.
После этого Тарновская оскорбилась и сказалась больной, так что процесс затянулся на целую неделю.
20 мая присяжные заседатели вынесли вердикт после трехчасового совещания. Публика, следившая за процессом примерно так, как сейчас смотрят увлекательный телесериал, внимала старшине присяжных с напряженным вниманием. Чтение вердикта оживленно комментировалось.
Присяжные сочли Тарновскую и Прилукова виновными в заговоре с целью убийства графа Комаровского и не заслуживающими снисхождения, Наумова – в нанесении Комаровскому ран (но не в убийстве!) и заслуживающим снисхождения, а Перье оправдали. Вердикт Тарновская и Перье выслушали спокойно, а Наумов и Прилуков были заметно удручены. Председатель объявил, что Перье оправдана, свободна; Наумов приговорен к 3-м годам и 4-м месяцам тюрьмы, Тарновская – к 8-ми годам и 4-м месяцам, Прилуков – к 10-ти годам. Наумов, арестованный в сентябре 1907 года, был из тюрьмы вскоре освобожден, Прилуков должен был выйти в 1917 году, а Тарновская – в 1916-м.
Имя Тарновской, меж тем, стало всемирно известным. Три месяца ее портреты печатались на первых полосах всех мировых газет. В кинохронике сохранились многочисленные сюжеты о венецианском процессе. Русские издатели выпустили на рынок сразу четыре ее жизнеописания.
В русской прессе поначалу Тарновская не вызывала никакого сочувствия. Знаменитый фельетонист «Русского слова» Влас Дорошевич сравнивал ее с увеселительным садом, куда разумные люди берут билет, а безумцы пытаются проникнуть через забор бесплатно. Те, кто заплатили рубль, чувствовали себя прекрасно и в ус не дули. Тарновскую легко было купить. Без драматических последствий. Приятель Дорошевича, киевский промышленник, платил за близость с Марией Николаевной. Получил искомое, но не был убит, не застрелился, не оказался на скамье подсудимых.
Легенда о Марии Тарновской – не женщине-вампире, но скорее борце за эмансипацию, своего рода стихийной феминистке, родилась на Западе. Уже относительно мягкий приговор венецианского суда показывал, что европейцы считали: что-то в этой губительнице мужских сердец – есть.
Актиса Режан рассказывала корреспонденту «Матэн»: «Тарновская не имеет никакого сходства с теми портретами, которые в иллюстрированных изданиях находят нужным печатать. Ее лицо из тех, которые неуловимы для фотографии. На мой взгляд, Тарновская – настоящая барыня, в полном смысле слова “гранд-дама”. В ней чувствуется аристократизм происхождения. Я понимаю ее чары, понимаю то обаяние, которое она производит на мужчин, с нею сталкивающихся. К тому же, не стоит забывать что это – русские, а они как-то иначе думают, иначе чувствуют, нежели мы. Не будем их судить; во-первых, потому, что судить всегда рискованно. А во-вторых, потому, что мы наверняка ошибемся».
Ознакомительная версия.
