Ознакомительная версия.
– Ради бога, господин Гиммлер, не делайте этого, – взмолился я, сам напуганный результатом своих предложений. – Я буду избегать подобного назначения при любых обстоятельствах. Вы думаете, я смогу выступить против господина Гейдриха и постоянно защищать от него гомосексуалистов? Гейдрих будет в восторге! Нет, господин Гиммлер, пожалуйста, никому не говорите о самой этой идее.
– Но почему, господин Керстен? – удивился Гиммлер.
– Вы и сами знаете, что с тех пор, как стало известно, насколько сурово вы расправляетесь с гомосексуалистами, принадлежность к ним стала источником самых злобных обвинений. Раньше, желая избавиться от кого-нибудь, говорили, что он колдун, заключил союз с дьяволом. Сегодня вы обвиняете таких людей в гомосексуализме, и они автоматически становятся объектом гонений. Я не желаю иметь с этим ничего общего, даже в качестве врача.
– Но вы, по крайней мере, обследуете того руководителя СС, о котором мы говорили?
– Это я охотно сделаю и доложу вам о результатах обследования, но, разумеется, ничего сверх того.
Гут-Харцвальде
17 ноября 1940 года
Сегодня я исполнил желание Гиммлера. Этот человек оказался приятным голубоглазым блондином; я не мог не думать, как, должно быть, расстраивало Гиммлера то, что нечто подобное случилось со столь выдающимся представителем нордической расы. Темноволосого представителя низших раз он заподозрил бы сразу и утопил бы в омуте не раздумывая.
В восемнадцать лет этот человек еще ничего не знал о противоположном поле; его первым сексуальным опытом была мастурбация. Затем он прочел какую-то глупость о грязных привычках и прекратил это занятие, считая себя страшным грешником. Он испытывал все последствия, о которых читал, – от слабоволия до болей в спине, которые принял за начало болезни позвоночника. Но каким образом вырваться из этого состояния? Он не знал, как подойти к женщинам; его поведение казалось ему столь омерзительным, что он не осмеливался к ним приближаться. Но поскольку это объявлялось единственным способом преодолеть привычку к мастурбации, он пошел к проститутке. Все закончилось полным фиаско и так потрясло его, что он приобрел непреодолимое отвращение к женщинам.
Затем его соблазнил очень умный интеллектуал, который первым делом заставил его посмотреть на гомосексуализм с интеллектуальной точки зрения, вместе с ним прочел «Пир» Платона и рассказал ему, что многие выдающиеся люди были гомосексуалистами. Вскоре он убедил юношу в том, что женские объятия хороши для простых мужчин с примитивным мировоззрением, а для их интеллектуальных вождей больше подходит гомосексуализм – его следует рассматривать как высшую форму развития. Так мой пациент нашел идеологическую основу для своей неприязни к женщинам. Он стал ревностным сторонником идеи мужских клубов, объединенных в сообщество, преданное «телу и духу». Он во множестве читал современные работы о значении мужских клубов в политическом возрождении страны. Но если эти клубы призваны выполнить функции единственного правящего класса, то они должны избегать какого-либо женского вмешательства. Он посвятил себя этой идее. Ему казалось логичным шагом перейти от гомоэротизма к гомосексуализму. Он совершенно серьезно сообщил мне, что если СС хотят выполнить свою задачу и стать «орденом жертвенности», то они должны пойти по тому же пути; но этот путь не для большинства, а только для избранного внутреннего круга.
Когда я заметил, что сам рейхсфюрер СС выступает против этого и ставит своей важнейшей целью увеличение численности детей, доходя до того, что защищает бигамию и незаконнорожденных, мой пациент лишь снисходительно улыбнулся и заявил, что рейхсфюрер не может ничего поделать против имманентных законов движения. Я спросил его, зачем он дал слово отказаться от своих гомосексуальных наклонностей, и он поначалу уклонялся от ответа, а затем признался, что в этом был элемент трусости; он заранее знал, что не сможет сдержать слово – он презирал женщин и всех мужчин, которые заводят с ними связи. Я спросил его, даст ли он слово чести еще раз, если Гиммлер потребует этого. Он ответил, что откажется и что готов пострадать как мученик за веру.
Мне стало ясно, что ни один врач не сможет для него ничего сделать. Коренное нарушение его развития в юном возрасте – отказ получить нормальный сексуальный опыт – привело к тому, что он придумал для себя двустороннюю компенсацию. С одной стороны, он взял на вооружение идею, что гомосексуализм – это высший образ жизни; с другой – что в форме мужских клубов он необходим для правящего класса. Итак, выходило, что защитник этих идей ни в коем случае не был обычным гомосексуалистом с притупившимися инстинктами; здесь налицо выраженная тенденция к гомосексуализму, пробуждающаяся лишь временами, причем все более слабо. Даже в своих заблуждениях он не был искренним.
Иными словами, он проявил себя чрезвычайно храбрым и решительным солдатом и офицером, завоевав особое расположение своего начальства. Он с гордостью носил полученные от него награды.
Оставалась проблема, как помочь этому человеку, как уберечь его от неизбежной последовательности событий, как их описал мне Гиммлер: ареста, нового понижения в чине, приговора и концентрационного лагеря. Было бы лучше, если бы он уехал за границу, чтобы автоматически выпасть из того круга, где всегда оставался под наблюдением. С этой целью я спросил его, не хочет ли он отправиться с каким-либо поручением за рубеж, поскольку, может быть, мне удастся достать для него такое поручение. Сияя от радости, он сказал: – Да.
Я заставил его пообещать, что в случае судебного процесса он не станет приводить таких подробных объяснений, которые сообщил мне, а просто даст показания, оставив решение на усмотрение суда.
Гут-Харцвальде
20 ноября 1940 года
Во время сегодняшнего сеанса лечения мне выпала возможность поговорить с Гиммлером об этом случае. Было бы совершенно бесполезно объяснять ему реальное положение вещей; это бы привело лишь к неизбежной гибели человека, который вовсе не был совершенно испорченным. Поэтому пришлось действовать очень осторожно и тонко.
Гиммлер сразу же спросил меня:
– Ну и что вы выяснили? Он излечим? Можно дать ему еще один шанс? Я уже думал о том, чтобы поручить ему особенно тяжелую задачу, где бы он снова мог проявить себя. Что вы о нем думаете?
– Он уже в достаточной степени проявил себя, господин Гиммлер, – ответил я. – Вам бы стоило отправить этого человека куда-нибудь, чтобы он дышал другим воздухом и больше не жил в кругу, где за ним всегда следят, где каждое его слово и каждый поступок рассматриваются под определенным углом зрения. Вы не сумеете проникнуть в суть данного случая, и это наверняка. Ваши полицейские инспекторы с их психологически невежественными методами не смогут предложить ничего лучшего, чем я. Я бы посоветовал вам, в качестве окончательного апелляционного суда СС, сделать то, что я предлагаю. Я готов ознакомить вас с подробностями проведенного мной обследования, на основе которых вы сможете вынести решение.
Ознакомительная версия.
