При разгоне реактора тепловая мощность практически не вырабатывается, но аппарат (так для скрытости называли реактор) начинает «дышать». Это позволяет произвести необходимые расчеты реактивности, а также отладить приборы контрольной и регулирующей аппаратуры.
Физпуск был назначен на утро 8 марта 1955 г., праздничный Международный женский день. Воскресенья и праздники вообще очень удобны для проведения ответственных испытаний: отсутствуют работники, в которых нет надобности, не отрывают от дела начальственные и прочие звонки. Как это часто случается, накануне что-то барахлило, кого-то не было на месте... Словом, готовность к пуску службы здания и представители контрагентов подтвердили лишь вечером.
Руководил операцией лично Анатолий Петрович Александров, а за пультом сидел Николай Андреевич Лазуков. Организации, принимавшие участие в создании ГЭУ, были представлены ведущими специалистами.
Все шло гладко, без каких-либо отклонений от планируемых мероприятий. Дрогнули стрелки индикаторов, в репродукторе раздались первые щелчки — сигналы пусковых ионизационных камер. Они зазвучали все чаще и чаще, пока не перешли в сплошной гул. Затем загрубляется шкала ионизационных камер, частота уменьшается в десять раз, но ее снова доводят до гула. Потом снова переключение шкалы — и так до позднего вечера.
По аналогии с требованием Корабельного устава к вахтенным офицерам сменяться только по завершении начатого маневра, Осипенко распорядился о том, чтобы заступившая смена осталась на постах до окончания испытаний. Академик Александров одобрил это решение. Он по своему обыкновению спокойно наблюдал за дружной работой испытательного расчета, лишь изредка обращаясь к какому-либо работнику. И разумеется, его никогда не оставляло хорошо известное нам чувство юмора.
Вот одна из родившихся в тот день острот, ставших частью нашего профессионального жаргона. Чтобы оценить ее, нужно знать, что плотность потока радиоактивных частиц обратно пропорциональна квадрату расстояния (R) от источника излучения. Иными словами, чем дальше вы находитесь от него, тем меньшую получаете дозу. На вахте была смена командира БЧ-5 второго экипажа Юрия Артемовича Агаджаняна. Он постоянно обходил отсеки, проверяя, все ли идет, как надо. В какой-то момент он срочно понадобился командирам. Раздалась команда: «Агаджанян! Где Агаджанян? Найти его!» Анатолий Петрович успокоил командиров: «Он только что был здесь! Не думайте, он не наращивает R-квадрат.» Острота эта была немедленно взята на вооружение подводниками, неизменно прибегавшим к ней, когда кто-нибудь из персонала, побаиваясь, старался держаться подальше от источника радиации.
Лишь в четыре утра мы разошлись по домам. Праздничный день закончился. Наши бедные жены просидели весь день у накрытого стола в ожидании нашего возвращения. Предупредить их было невозможно, поскольку телефон тогда был лишь у крупных начальников. Да и утром никто им не объяснял, для чего понадобилось в выходной день идти на работу. Жены моряков понимают это, когда мужья в море. Но на берегу?!
Не все так просто
Для строительства атомной подводной лодки потребовалось сооружение специального цеха с эллингом на заводе и специального стенда. Цех уже действовал. Лодка строилась на стапеле с учетом изменений, внесенных макетной комиссией, переделывался не только носовой отсек, предназначенный для торпеды-гиганта, но и тот, в котором должна была размещаться аппаратура управления ею. Вместо этой аппаратуры устанавливались два дизель-генератора, устраняющие еще один элемент авантюризма в концепции лодки. Теперь в случае отказа или выключения ГЭУ можно было в качестве резервного источника питания рассчитывать не только на ограниченные в своей емкости аккумуляторные батареи.
Несмотря на столь значительные переделки, срок окончания строительства лодки определяли все же не они, а монтаж энергетических отсеков: реакторного, турбинного и, частично, турбогенераторного. Закончить его можно было только после получения результатов испытания ГЭУ на стенде и выдачи заводу окончательных рекомендаций.
Сразу после физпуска начались приготовления к выходу на мощность. Предстояло провести испытания на разных ее уровнях, в различных режимах работы турбины и всего турбозубчатого агрегата. Все пошло не так, как хотелось бы. При первом же разогреве контура теплоносителя, реактора, его систем образовывались течи. Приходилось немедленно охлаждать ГЭУ и устранять их способом, который уже описывался выше: собирать радиоактивную воду тряпкой в ведро и заваривать трещины. Попыток было предпринято несколько, после чего появились основания говорить о предварительном устранении целого ряда дефектов.
В конце 1955 г. под председательством вице-премьера В.А.Малышева было собрано совещание руководителей заинтересованных организаций. От Минсредмаша группу возглавлял Е.П.Славский, от Минсудпрома — Б.Е.Бутома, от Министерства оборонной промышленности — К.Н.Руднев. Военно-морской флот на совещании представлял главнокомандующий адмирал С.Г.Горшков. Я в то время находился в отпуске, и от нашей группы на него были направлены командиры экипажей, командиры БЧ-5 обеих лодок и старпом второго экипажа В.Зерцалов.
После ознакомления с итогами испытаний были приняты решения с жесткими сроками выполнения поставленных задач. Выслушав главнокомандующего ВМФ, Малышев убедился, что руководство флота осуществило далеко не все необходимые меры по скорейшему созданию подводных атомоходов. Один из руководителей Обнинской АЭС подлил масла в огонь, доложив, что ВМФ до сих пор не может решить вопрос о питании старшин и матросов в столовой. Чаша терпения оказалась переполненной.
— О какой сумме идет речь? — рявкнул Малышев. Оказавшийся кстати Зерцалов не замедлил с ответом:
— К двум рублям нужно добавить еще рубль с копейками!
Малышев только развел руками. Он назвал общую сумму заказа, в которой стоимость питания срочнослужащих, была величиной, невычленяемой по своей ничтожности.
— Ни одной мелочи не можете решить без правительства, — заключил Малышев и обратился к заказчику, министру среднего машиностроения. — Товарищ Славский, добавьте морякам по полтора рубля на день. Они заслуживают не только этого. — А вы, Сергей Георгиевич, — повернулся к главкому Малышев, — видимо, еще не осознали всей важности создания атомного корабля. Имейте в виду — это будущее ВМФ.
Обсуждали на совещании и проблемы подготовки экипажа. Малышеву сказали, что осенью всех обучаемых придется уволить. Именно тогда он высказал столь логичное предложение: сделать экипаж целиком офицерским, за исключением разве двух-трех коков. В любом случае рекомендовал предусмотреть, чтобы в каждом отсеке вахту возглавлял офицер.
