— Мои коллеги туда заходят! Что они подумают? Что тебе есть не на что?
Маша спокойно переждала этот всплеск и объяснила:
— Дорогие родители. Все дело в том, что пока вас не было, я на машине попала в аварию. Вы только не волнуйтесь — на мне ни царапины. Но чтобы отремонтировать машину, мне нужно было где-то добыть девятьсот долларов.
— Маша, ты в своем уме?! — не унималась Люба. — Да разве мы тебе не дали бы эти доллары?
— Дали бы, конечно, — отвечала Маша. — Но я должна была заработать их сама.
И когда об этой истории узнали Любины коллеги, их реакция была единогласной.
— Люб, у тебя замечательная девочка, — произнес кто-то из них.
И Люба знала, что это правда. У нее были замечательные дети и замечательный муж. К сожалению, реализовать себя как художник он так и не смог. Хотя художником он был невероятно талантливым. Славу и известность же ему принесли кулинарные заметки. Сережа очень хорошо готовил и решил создать телепередачу, в которой они вместе с Любой ездили по разным странам мира и собирали диковинные рецепты. На улице его иногда останавливали и просили автографы. Он удивлялся:
— Вот же, рядом Полищук, у нее и берите!
А потом с горечью добавлял:
— Вот если бы брали автографы за мои рисунки, а тут — за рецепты.
Но Люба всегда поддерживала мужа и любила его вне зависимости от его успехов и неудач.
Будучи актрисой, которая знает себе цену, сниматься в сериалах она не любила. Потому что ее все время предлагали какую-то ерунду: или роль неинтересная, или ее героиня умирала от жутких, неизлечимых болезней, или оплата была недостойная, просто оскорбительная. Согласилась она сыграть только в «Моей прекрасной няне». Здесь у нее все совпало: ей понравился сценарий, в котором было много сметных диалогов, интересные партнеры, любопытная сюжетная линия, легкая атмосфера на площадке, нормальный гонорар. Да и технология съемок была для нее не совсем обычная — в присутствии зрителей, с их живой реакцией на происходящее. Все происходило очень быстро: сегодня запись в студии, через несколько дней — серия в эфире. Американский стиль работы.
Однажды режиссер одного из сериалов, в котором она отказалась играть, набросился на нее:
— Ну почему Вы все время отказываетесь? В чем Ваша проблема? Неужели Вы думаете, что всем нравятся их роли? Роли есть разные, и они все должны быть. Кроме того, я же Вам приличный гонорар предлагаю!
Люба окинула режиссера надменным взглядом.
— Талант не разменивают, — гордо ответила она, взмахнула шалью и ушла, не попрощавшись. Больше они никогда не встречались.
Неоднократно Любе предлагали и играть в рекламе. Но вот рекламой Люба не брезговала. Потому что она не халтурила, и даже в рекламе была честной и выкладывалась по максимуму. Для нее любая работа — будь то сериал, антреприза или реклама — была работой, которую надо выполнять в полную силу. Если партнер рядом халтурил — она по голове ему обязательно стучала, не позволяла отлынивать. От многих реклам она отказалась, потому что предлагали Бог знает что. Однажды, например, предлагали рекламировать какое-то лекарство, на которое даже не было лицензии. Неужели Люба могла призывать своих соотечественников травиться? Она отказывалась. Или от нее отказывались, когда она начинала пытать, что это за лекарство.
Почему-то, Люба сама не могла понять почему, ей часто предлагали играть лесбиянок. Но на это она пойти не могла. Она уже была хорошо научена собственным горьким опытом. После того, как она сыграла в «Интердевочке» проститутку, ей предлагали роли исключительно падших или роковых женщин. Половину своей карьеры в кино она их играла, причем, очень хорошо играла. И если бы она так же хорошо, — а плохо она играть я просто не умела, — сыграла лесбиянку, то оставшуюся часть жизни ей пришлось бы играть только нечто подобное.
А вот играть в антрепризах Люба любила. Наверное, за право выбора: где играть, с кем и когда. К сожалению, сегодня актерская ставка в театрах была чудовищно мала, причем она не зависела от того, занят актер в спектаклях чуть ли не каждый день или раз в месяц. С другой стороны, у актера должна быть своя гримерка, где стоит его столик, его баночка с пудрой и его чашка с кипятильником — это же свой дом. Любе нравилось создавать уют в любом уголочке, где бы она ни оказалась. Все-таки она была больше женщиной, чем актрисой.
Последней работой Любы стал популярный телесериал «Моя прекрасная няня». На съемках этого сериала Люба обрела замечательную подругу, практически свою вторую дочь — Настю Заворотнюк, которая исполняла в сериале роль няни Вики. Для Заворотнюк этот сериал стал первой звездной работой, принесшей ей популярность. Помогала ей стать звездой именно Люба. Актрисы очень сдружились за время совместной работы.
Познакомились они еще на читке сценария и сразу друг другу понравились. Они работали с ней целый год на «Няне». К сожалению, во второй год, когда стали снимать новый большой блок, Люба из-за болезни уже не принимала участия в съемках. Хотя команда рассчитывала, что она вернется. И она вернулась! Снималась последняя свадебная серия, и она пришла! Для команды это была огромная радость.
Сериал очень много потерял без Любы. И она очень скучала по сериалу. За время, что лечилась и в Израиле, и в Москве, все время смотрела его по телевизору, передавала всем приветы. Настя приезжала к ней в больницу. Часто они с ней созванивались. Люба была необыкновенно мужественной женщиной. И даже чувствуя себя очень плохо, всегда блестяще выглядела. И над собой посмеивалась.
Однажды Настя пришла к ней в больницу и увидела, что ей нездоровится. А Люба, хохоча, рассказывает:
— Знаешь, тут шла, а ноги-то не держат, и вот как споткнулась!
И все она так смешно рассказывала, что они вместе хохотали! А в душе у Насти все сжималось от нежности к ней, ужас брал от мысли, как она проходит через такое, что она переживает, как ей тяжело, больно! И, тем не менее, у нее хватало сил, чтобы не жаловаться, не рыдать. Может быть, кому-то легче и поплакаться. Но мужество, с которым Люба все это переносила, вызывало у Насти несказанное уважение, восхищение.
Снимаясь в «Моей прекрасной няне, Люба уже была серьезно и неизлечимо больна. От своей команды она это не скрывала. Только сначала — первые две недели — молчала о том, что ей делают какие-то очень серьезные анализы… Обычно Люба никому не давала грустить. На съемочной площадке у нее не закрывался рот: постоянные анекдоты, байки, истории из жизни нон-стоп. И все рядом с ней начинали хохотать, что-то вспоминать, рассказывать. От нее они получали такой заряд радости и оптимизма — просто невероятный. А эти две недели она как-то отмалчивалась, была сама не своя. И все стали расспрашивать ее:
