В последних числах июля Ришелье прибыл в Париж, где мадам де Бурже сняла для него небольшой дом на улице Блан-Манто, в нескольких шагах от Лувра. Прибегнув к помощи старшего брата, епископ Люсонский возобновляет старые знакомства и заводит новые. Значительная часть времени уходит на визиты к влиятельным особам. Сюлли, чувствующий, что дни его могущества миновали, встречает Ришелье более чем прохладно. Брюлар де Силлери, Жаннен и Виллеруа стараются показать расположение. Но Ришелье прекрасно видит, что они озабочены исключительно своей судьбой и им нет дела до непрошеного гостя с его непонятными амбициями.
Епископ выступает с проповедями в различных парижских церквах. Они имеют успех у рядовых прихожан, но оставляют равнодушным двор, который целиком поглощен интригами. Не известно, удалось ли Ришелье в этот приезд в Париж встретиться с королевой-регентшей, но даже если эта встреча и произошла, то явно не оправдала надежд епископа. Мария Медичи вся во власти неожиданно свалившихся на нее забот и думает только об одном — как взять в свои руки бразды правления, оттеснив старых министров покойного мужа. Она пока еще вынуждена считаться с ними. Ежедневно ей приходится выдерживать натиск вельмож, каждый из которых ожидает королевской милости. В этой пестрой, разноликой толпе лиловая сутана епископа Люсонского вряд ли произвела на королеву особое впечатление.
Очень скоро Ришелье понял, что поторопился; неудача его визита в Париж была очевидна. Ему ничего не остается, как следовать им самим же выработанным правилам — внимательно наблюдать за жизнью двора. Впоследствии он поделится своими наблюдениями в «Мемуарах».
Проницательный епископ безошибочно выделил того, кому предстояло стать властителем Франции. Пока еще Кончини держится в тени королевы-регентши, и многие сомневаются, способен ли он выйти на политическую авансцену. Кое-кто уверяет, что после утверждения в регентстве Мария Медичи оставила пустого и тщеславного итальянца. Прогноз Ришелье стал оправдываться очень скоро. Королева осыпает семью Кончини многочисленными милостями, оплачиваемыми из государственной казны.
В один прекрасный день флорентиец превращается в маркиза д'Анкра, а 27 сентября 1610 г. его назначают первым дворянином палаты. Теперь он — второе лицо при дворе после обер-шталмейстера, что дает ему право въезжать в Лувр верхом. Некоторое время спустя маркиз д'Анкр получает почетное наименование «светлейший».
Ришелье понимает, что теперь его судьба во многом зависит от того, сумеет ли он войти в доверие к супругам Кончини. Флорентийцы, чувствуя растущую враждебную зависть со стороны французской знати, недоверчивы и подозрительны.
В сентябре или октябре того же, 1610 года самолюбивый Ришелье покидает Париж. Но не возвращается в Люсон, а поселяется в скромном приорстве Роше, недалеко от Фонтевро. Отсюда он наезжает в свою любимую обитель Куссей, в нескольких лье от Пуатье. Здесь Ришелье чувствует себя особенно хорошо, полной грудью вдыхая аромат лугов и лесов. Епископ расположился в башне небольшого замка, где работает в уединенном кабинете. Рядом — часовня, в которой он служит мессу. У него множество книг и потайной шкаф, которому он поверяет свои честолюбивые мечты. Епископ обрел свой эрмитаж — место уединения, где никто не мешает предаваться размышлениям над увиденным и услышанным в Париже. Мысли его по-прежнему там, в столице.
Через несколько месяцев Ришелье возвращается в Люсон, куда, как ему стало известно, должен прибыть королевский эмиссар Мери де Вик для урегулирования трений, возникших между католиками и гугенотами Пуату. Епископ Люсонский отдает себя в полное распоряжение важного чиновника из Парижа. Одновременно он вступает в переписку с Фелипо де Поншартреном — государственным секретарем (министром), ведавшим вопросами религии. Ришелье старается оказать этим двум вельможам необходимую помощь, снабжая их сведениями о положении здешних гугенотов. Его усердие будет отмечено благосклонными отзывами при новом дворе, где к тому времени произошли большие перемены. Бывших соратников Генриха IV, включая даже тех, кто сразу же поддержал Марию Медичи, по существу, отстранили от власти. Преобладающее влияние на государственные дела приобретал итальянский выскочка, который был, ко всеобщему возмущению, произведен королевой в маршалы Франции, хотя не участвовал ни в одном бою, никогда ничем и никем не командовал. Теперь Кончини именуют не иначе как маршал д'Анкр.
* * *
…Прошло не более полутора лет после неудачного вояжа Ришелье в Париж. Он счел, что настало время ознакомиться с положением дел в столице. В 1612 году незадолго до Великого поста епископ Люсонский вновь появляется там под предлогом урегулирования дел с реформой женского монастыря Фонтевро. Друзья и помощники (в том числе отец Жозеф) на этот раз хорошо потрудились накануне приезда Ришелье. Теперь его встречают при дворе как желанного гостя. Ему даже поручают выступить с проповедями в соборе Сент-Андре-дез-Ар в присутствии королевы-регентши, Людовика XIII и королевского двора в полном составе. Во время этой поездки Ришелье знакомится с Кончини и его женой.
Он быстро улавливает смысл новой внешней политики Марии Медичи — сближение с Габсбургами и включение Франции в ансамбль католических держав, противодействующих распространению протестантской ереси. Ришелье видит, что начавшееся сближение с Испанией вызывает беспокойство не только у гугенотской партии при дворе, но и среди убежденных католиков, поддерживавших внешнеполитическую ориентацию Генриха IV. Все громче ропщет многочисленная королевская семья. Принцы крови не желают усиления власти королевы и оспаривают ее регентство. Они подвергают сомнению правомочность конфирмации Марии Медичи в ее регентских полномочиях, осуществленной парижским парламентом.
Со своей стороны, королева торопится претворить намеченные ею, а точнее — ее советниками, планы в жизнь. 26 января 1612 г. она объявляет на Королевском совете о предстоящей женитьбе 10-летнего Людовика XIII на дочери Филиппа III испанской инфанте Анне Австрийской, а уже 25 августа того же года, в день Св. Людовика, в Париже был подписан брачный контракт.
Ришелье тем временем возвращается в Пуату, а при дворе завязывается новый клубок интриг вокруг предстоящего бракосочетания короля, до совершеннолетия которого еще целых два года.
К концу 1613 года в казне, старательно пополнявшейся Генрихом IV и Сюлли, было практически пусто. Всего за три года Мария Медичи, ублажая фаворитов и покупая покорность принцев, растратила все, что полтора десятка лет собирал ее муж. Только за бриллиантовое ожерелье, заказанное для Анны Австрийской в качестве свадебного подарка жениха, было уплачено 450 тысяч ливров. Когда же поток подарков и пенсий грандам иссяк, они один за другим стали уезжать в свои владения и наместничества. За исключением Гизов и д'Эпернона, все принцы покинули Париж в знак протеста против усиливавшегося влияния маршала д'Анкра. Они выдвинули требование созыва Генеральных штатов для рассмотрения положения дел в королевстве, которое, по их мнению, было неблагополучным. Отвергая регентство королевы-матери, «оппозиция принцев» выдвинула кандидатуру принца Конде на должность наместника королевства до совершеннолетия Людовика XIII. Принцы в категорической форме потребовали удаления министров, ориентирующихся на Мадрид,
