Толя лежал у каменного обрыва в расщелине между двумя глыбами. Нестерпимо ныла нога. Она опухла так, что неширокие суконные штаны обтягивали ее. Лихорадило. В затишье Толя не чувствовал холода, хотя знал, что было не менее пятнадцати градусов. Почти сутки лежал он тут, не смея пошевелиться. От малейшего движения тупая боль от ноги ударяла в голову, туманила мозг. Он с трудом припоминал, как все случилось…
Сильно увлекся преследованием: соболиные следы были совсем свежие. Не заметил расщелины…Лыжа пополам – и нестерпимая боль в ноге…Надо было развести костер, но вывихнутая нога не давала пошевелиться. «Хорошо, что метель, – думал охотник, – с нею мороз меньше. А то бы в два счета замерз. Под снегом хорошо…» Память покидала его. Он не чувствовал, как Разведка в последний раз лизнула его в лоб и скрылась.
* * *Собака привела Володю к сугробу и жалобно заскулила. «Мертвый!» – екнуло сердце. Не помня себя, разгреб снег руками.
– Толя! Толя!
Прислонился к щеке: теплая! Жив!
Растер лицо и руки спиртом. Из ремней связал и перекинул через плечи лямки. Пристроив друга себе на спину, поднялся и сделал первые шаги.
Всего двенадцать километров было до зимовья, но длиннее не было еще пути в жизни Володи. С трудом угадывая дорогу, останавливаясь чуть ли не у каждого дерева, он все шел и шел…Метель слепила глаза. Чужими и непослушными были ноги. Кровь колотилась в висках, и снежная пелена перед глазами казалась розовой. Наконец, словно сквозь сон, послышался жалобный вой привязанной у зимовья собаки…
Пять дней пролежал Толя в постели. Лекарство из походной аптечки прогнало жар. Опухоль немного опала, но боль в ноге не проходила.
– Буду лечить тебя дедовским средством, – сказал Володя, согревая в котле воду. – Парь ногу!
В тайге никто не услышит, поэтому Толя, не стыдясь, надрывался криком, пока Володя «ставил ногу на место».
Через неделю друзья возвратились в поселок.
– Ну, молодцы! – ахали старики, рассматривая шелковистые шкурки соболей. – Выдержали, значит, экзамен.
Друзья переглянулись. Добыча хорошая. Но в тайге они выдержали куда более трудный экзамен.
Фото автора. Иркутская область, долина рек Мамы и Витима. 22 февраля – 1 марта 1957 г.Будьте знакомы. Степан Половюк, Александр Гарус. Работают эти молодые горняки на шахте 1–2 Горская Ворошиловградской области. Друзья называют их соперниками. Дело в том, что… Впрочем, все по порядку.
Четыре года назад на шахтном дворе в группе новичков встретились два парня в зеленых солдатских бушлатах. В петлицах виднелись следы армейских значков.
– Артиллерист?
– Артиллерист.
– Что же, «бог войны», полегче работы не нашел, под землю лезешь? Оттуда, видишь, какие чумазые выходят.
– Чистой работы не ищу и в друзья чистоплюев не зову…
Нет, они не поссорились. Через полчаса Дуся Прокошина, та, что выдает шахтерам лампы, увидела их мирно беседующими на пригретых солнцем бревнах…
– Соперники, – с восхищением шептала Дуся подружке, провожая глазами парней. Так вот и пошло на шахте: соперники да соперники…
Сидят они за одним столом в учебном пункте. Александр будто с безразличным видом открывает тетрадку друга.
– Опять пятерка? А у меня двумя баллами ниже. У тебя «багаж»-то какой? Десять классов? Да… А я семилетку едва окончил. Думал, зачем на шахте грамота? Вот и получай теперь будущий машинист комбайна «двумя баллами ниже».
Так вот, заглядывая друг к другу в тетрадку, друзья просидели рядом полгода.
В день экзаменов начальник шахты, просмотрев дипломы молодых машинистов угольных комбайнов, похвалил обоих за отличные оценки и с улыбкой сказал:
– Ну что ж, надеюсь, под землей тоже не будете отставать друг от друга…
Потянулись месяцы работы. Подземная жизнь оказалась не страшной, а вот с выработкой… Нет, норму они выполняли. Против их фамилий постоянно выставлялась «семерка». Семь тысяч тонн за месяц на комбайне «Донбасс-1» – это удовлетворительно для углей Горской шахты. Но разве успокоишься, если рядом «старички» – Степан Торба и Иван Тарасов давали по двенадцать тысяч.
– Это на сколько «баллов» выше? – переглядывались «соперники». И тут у доски показателей они договорились как-то: умереть, а догнать «стариков». «Будем соревноваться. Победит тот, кто первым догонит Торбу».
Долгое время «баллом выше» шел Степан. У него сначала было восемь, потом десять, потом одиннадцать тысяч. Его друг прочно «засел» на девяти тысячах. Потом Александр вдруг сразу выдал на-гора 12 тысяч тонн. Но соревнование не закончилось. «Спасаясь от преследования», Торба стал давать 14 тонн за месяц.
Что же помогло так резко увеличить выработку комбайнов? Оказалось, Степан Половюк, Александр Гарус и «старички» нашли для комбайнов наилучшие режимы работы. Увеличили на двадцать сантиметров режущую часть машины, на пластах с крутым падением отняли от комбайнов погрузочный механизм. Уголь пошел самотеком. Это высвободило много рабочих рук, ускорило транспортировку угля.
Теперь, используя метод передовиков, по 13 тысяч тонн добывают многие машинисты комбайнов на шахте. А «соперники» пошли дальше. Они уже дают на-гора по 15 тысяч тонн за месяц.
В газетах было опубликовано обращение донецких горняков ко всем шахтерам страны. О чем говорили в этот день «соперники»?
– Ну что, разве пятнадцать тысяч для нас предел? – сказал Александр. – Беремся давать шестнадцать – а?
– Над этим надо подумать, – ответил его друг. Но по всему видно – согласится.
6 марта 1957 г.В затерянной среди лесов охотничьей деревушке на реке Чуя родилась и выросла Тоня Тарасова.
Девочка едва окончила начальную школу, когда в поселок пришло страшное и непонятное слово «война». Отец и брат уезжали на фронт. Успокаивая прижавшихся к подолу троих ребятишек, мать всхлипывала, глядя, как двое мужчин готовятся покинуть дом.
– Пропадем мы без вас. Кто теперь пойдет в тайгу?
Отец подошел к Тоне. Шершавой ладонью погладил белокурую голову дочери. Потом снял со стены свое ружье.
– Стрелять ты, дочка, умеешь, тайги не боишься. Трудно тебе будет. Но ведь и мы с Иваном не на легкое дело идем. Будь мужественной. Поначалу тебе дед Матвей поможет, я уже говорил с ним. Береги мать и сестер. А мы обязательно вернемся.
О том, как тринадцатилетняя девочка сменила отца и брата на трудной охотничьей тропе, можно было бы рассказывать много. Поначалу била уток, зайцев. Потом стала промышлять белку.
Так прошли четыре тяжелых года. Вернулись домой отец и брат. Когда улеглась радость встречи, Тоня протянула отцу его старую двустволку:
