Вечером 2 апреля казаки и ногайцы остановились на ночлег. Перед сном к Платову подошел бывалый казак.
— Батюшка наш, Матвей Иванович, поговорить мне надо с тобой в чистом поле, наедине, — сказал он.
— Ну что ж, пойдем поговорим.
Платов и казак вышли далеко в поле.
— Матвей Иванович, приложи ухо к земле.
Платов перекрестился и припал к земле.
— Что слышишь, Матвей Иванович?
— Слышу какой-то шум, похожий на крик птиц.
— Да разве птица кричит в темную ночь? Она сидит смирно.
— Так что же это такое?
— А вот что: недалеко остановился неприятельский отряд и разложил огни, а на свет-то птица поднялась да кричит. По большому крику надо полагать, что огней много, а стало быть, много и бусурман. Поживешь, Матвей Иванович, довольно — узнаешь больше, — прибавил казак.
Быстро вернувшись в лагерь, Платов сразу же направил казаков в разведку. В полночь они прибыли в лагерь и сообщили, что отряд татар насчитывает около 20 тысяч.
Платов приказал полкам готовиться к обороне. Вскоре из повозок был сделан укрепленный лагерь.
Утром предсказания казака оправдались. Лишь только стало светать, татары двинулись на укрепленный лагерь. Вдали казаки увидели ханское знамя. Девлет-Гирей давал последние указания.
— Матвей Иванович, за подмогой бы надо послать, — сказал Ларионов.
— Подожди, я хочу перед сражением слово сказать своим молодцам. Братья мои, подходите поближе.
Платов вскочил на повозку и начал говорить:
— Друзья мои, вы видите сами, какая сила окружает нас. Нам нужно биться с этой силой и победить. Я вам скажу (это было любимое выражение Платова, и так он почти всегда начинал свою речь): не будем же мы русские, не будем донцы, если устрашимся проклятого врага. А вы два, — Платов указал на молодых казаков, — подойдите поближе ко мне.
Два казака тут же подошли к Матвею Ивановичу. Он приказал им пробиться к подполковнику Бухвостову, стоявшему на другой стороне реки Калалах, и известить его об их отчаянном положении.
С криком «Ура!» казаки поскакали в сторону многочисленного неприятеля.
Между тем татары, разбив высланную против них команду казаков, с криками «алла!» двинулись со всех сторон на укрепленный лагерь.
— Держитесь, друзья! Не посрамим землю русскую и нашего батюшку тихий Дон! Скоро подойдет подкрепление! — кричал Платов казакам.
Восемь атак отбили донцы. Силы были на исходе, казалось, противник вот-вот ворвется в казачий лагерь, а подкрепление все не подходило.
Ларионов предложил сдаться:
— Матвей Иванович, не лучше ли будет нам сдаться в плен? Посланные казаки, верно, убиты; люди приходят в отчаяние; треть лошадей уже пала, да и без подмоги нельзя нам ожидать спасения.
— Никогда, лучше умрем, нежели покроем стыдом и позором честь нашей земли! — воскликнул Матвей Иванович.
Тем временем один из казаков, посланный Платовым за подмогой, сумел-таки пробиться к Бухвостову, и он тотчас отрядил полк Уварова.
— Ребята, не робеть! Посмотрите вдаль, мне что-то мелькнуло в глазах. Уж не наши ли это? — крикнул Платов.
— Наши! Наши! — раздалось вокруг.
Казаки Уварова с ходу атаковали неприятеля.
Платов тоже двинул своих на татар. Подошедший полк Бухвостова довершил полный разгром противника.
Бухвостов доносил полковнику Бринку: «Войска Донского полковник Платов, будучи в осаде от неприятеля, оказался неустрашим, ободряя своих подчиненных, и удержал их в слабом своем укреплении до моего к ним прихода».
После подвига на реке Калалах Платов стал известен в русской армии, о нем узнал и начал ему покровительствовать князь Г. А. Потемкин. Платов был награжден специальной золотой медалью «За ревностную службу».
«Если кому-нибудь придется быть в таком же положении, тот пусть приведет себе на память подвиг молодого Платова, и успех увенчает его оружие. Фортуна, не всегда слепая, возведет, быть может, твердого воина на ту степень славы, на которую вознесла ода и маститого героя Дона» — так оценивал стойкость тогда еще совсем молодого казака легендарный Денис Давыдов в зрелом возрасте.
Подвиг Платова на реке Калалах остался в народной памяти. До сих пор на Дону можно услышать песню:
Вот как хвалится-похваляется генерал Платов:
«Есть у меня на тихом Дону слуги верные,
Слуги верные, донские казаки —
Вы орлы-то мои, орлы сизокрылые,
Соколы вы мои залетные!
Вы седлайте своих добрых коней, не замешкайте,
Вы поедемте в чисто поле, поотведаем,
Поглядим, посмотрим во все стороны:
Отчего-то наша армеюшка потревожилась,
Потревожилась она от неприятеля,
От неприятеля, от злых черкесов…»
21 июля 1774 года между Россией и Оттоманской Портой был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор, по которому к России отошли Кинбурн, крепости Керчь, Еникале и Азов с прилегающими уездами.
Россия снова получила выход к Черному морю, который почти тысячу лет назад имела при славных русских князьях, потрясавших сам Царьград.
II
В начале 1777 года Платов возвратился на родной Дон. В феврале он женился на двадцатилетней казачке Надежде Степановне Ефремовой. В прежние годы дед Надежды Степановны, Данила Ефремов, был первым на Дону генерал-майором и первым тайным советником. Он доблестно сражался в Северной войне со шведами, участвовал в нападении на штаб-квартиру шведского короля Карла XII. В 1738 году Данилу Ефремова назначили войсковым атаманом, и только в 1754 году, по старости, он добровольно передал этот чин своему сыну Степану. Однако и после этого, до самой смерти, последовавшей в 1760 году, Данила Ефремов оставался почетнейшим человеком на Дону.
После смерти Дапилы Ефремова полновластным атаманом стал отец Надежды Степановны Степан Ефремов. Благодаря связям отца он еще в 27 лет был походным атаманом. Во время Семилетней войны Степан Ефремов участвовал в нескольких сражениях, но ничем особенным себя не проявил и вскоре возвратился на Дон.
28 июня 1763 года Степан Ефремов участвовал вместе с отрядом донцов в походе на Петергоф, в результате чего на российском престоле оказалась Екатерина II. За деятельное участие в этом походе Степан Ефремов был «всемилостивейше» награжден императорской золотой медалью.
Екатерина II не забыла тех, кто помог ей прийти к власти, и с ее покровительства Степан Ефремов почувствовал неограниченную власть на Дону, что способствовало его быстрому обогащению, часто незаконному.
Скоро вести о его многочисленных злоупотреблениях дошли до двора. Екатерина II была вынуждена назначить комиссию по проверке деятельности атамана. На Доп посыпались приказы из Военной коллегии о том, чтобы Ефремов незамедлительно прибыл в Петербург. Атаман ехать не спешил, тянул время и пытался распространять среди казаков слухи, будто правительство хочет записать их в «регулярство».
