Что же касается первой встречи с противником, то желательно, чтобы она была результативной. Ничто не способно так глубоко и накрепко вселить в летчика уверенность в своих силах, как сбитый или подбитый вражеский самолет. И наоборот, неудачи в первых воздушных боях тормозят рост фронтового мастерства. Потому-то хороший, вдумчивый командир, вводя в строй новичка, всегда стремится создать ему благоприятную обстановку для уничтожения самолета противника.
В бытовом да и в служебном нашем лексиконе широко распространено выражение "бесстрашный летчик". Мне думается, что некоторые из авиационных командиров упрощенно понимают это выражение и, следовательно, идут по не совсем правильному пути в воспитании такого качества у подчиненных. В самом деле, что означает понятие "бесстрашный летчик"? Казалось бы, ответ напрашивается один: летчик, не подверженный страху. Но верно ли это? Иначе говоря, есть ли люди, которые не испытывают страха? Мне кажется, таких людей нет, по крайней мере сам я таких не встречал. Как же тогда быть с этим распространенным выражением? Может быть, оно просто абсурдно? Нет!
Бесстрашные летчики у нас были, есть и будут. Это те, кто способен в нужный момент преодолеть чувство страха и связанную с ним скованность или растерянность. Каждый, кому доводилось оказаться в ситуации, угрожающей жизни, знает, как в первый момент страх или парализует человека, или придает его движениям панический характер. Вот здесь-то и дает себя знать, я бы даже сказал, играет решающую роль морально-психологическая подготовка.
Если она достаточно высока, человек относительно быстро обретает спокойствие и решительность, если низка - он оказывается в плену у растерянности и усугубляет опасную ситуацию.
Из этого и следует исходить в воспитательной работе с летчиками. Если командир или политработник преднамеренно закроет глаза на необходимость преодоления естественного для каждого нормального человека чувства страха, он рискует сбиться с правильного пути и, если хотите, нанесет вред делу. Нетрудно себе представить, что произойдет, когда летчик, от которого все время требовали "дистиллированного" бесстрашия, вдруг встретится в бою с реальным страхом.
Воздушный боец должен заранее знать обо всем, что его подстерегает. От него ни в коем случае нельзя скрывать, что при выполнении боевого задания он может испытывать страх, скованность, растерянность. Но их нужно уметь пересилить. Пересилить во что бы то ни стало и восстановить временно утраченные спокойствие, уверенность, решительность. В летной работе это имеет исключительное значение, так как сама ее специфика все время требует от летчика максимальной собранности, мгновенной реакции, точности и целеустремленности действий.
Однако не буду злоупотреблять терпением читателей: оставлю общие рассуждения и вернусь к конкретным событиям конца 1941 года.
Контрнаступление под Москвой успешно развивалось. Один за другим освобождались от противника недавно оккупированные им города. 8 декабря было освобождено Крюково, 12 декабря - Солнечногорск, 15 декабря - Клин, 16 декабря - Калинин.
Наша дивизия в составе авиагруппы генерала Петрова поддерживала 30-ю и 1-ю ударную армии. В наземной обстановке мы ориентировались уверенно. Немецко-фашистские войска, не успевшие подготовиться к зиме (они рассчитывали на молниеносный характер войны), хорошо различались на снежном фоне. Мышиного цвета шинели, окрашенные в "летние" цвета танки и автомашины - все это выдавало их.
Обнаружив скопление живой силы или техники противника, мы штурмовали до последнего снаряда и патрона. Деваться ему некуда - вокруг глубокий снег. Шагнешь шаг в сторону - и сразу застрянешь. Участники Московской битвы хорошо знают, сколько осталось тогда по дорогам немецких автомашин, автотягачей, пушек, выведенных из строя авиацией. Была в этом доля и нашего труда.
Все чаще ставились полку задачи и по разведке наземного противника. Пока держались крепкие морозы и видимость была отличной, истребители справлялись с этим делом хорошо. Но в дальнейшем метели и снегопады осложнили разведывательные действия. В разведку приходилось выпускать лишь опытных летчиков.
Запомнился такой случай. В полк поступило очередное задание на разведку, а погода совсем нелетная. Сплошная облачность низко нависла над землей. Временами валит снег. Видимость - меньше дистанции разбега самолета.
- Кого пошлем? - спрашивает меня Хлусович.
- Лучше никого не посылать - разобьется.
- Это верно, - соглашается он. - Но приказ есть приказ. Полечу сам. И полетел.
Мы тревожно следили за взлетом командирской машины. Едва оторвавшись от земли, она моментально исчезла в серой пелене. Каждый понимал, что при таких условиях малейшая ошибка в пилотировании грозит катастрофой. Однако Хлусович вернулся благополучно, собрав нужные сведения о противнике.
- Владимир Ильич помог,-сказал командир полка, когда мы стали его расспрашивать, как он сумел пробиться сквозь такую мглу.
И это было правдой. Выполнив разведывательное задание, Хлусович вышел на канал Москва - Волга (теперь он называется каналом имени Москвы). Снегопад усилился, земля совсем не просматривалась. Пришлось снизиться почти до самого уреза замерзшей воды и лететь на север вдоль канала. Там, где канал соединяется с Волгой, возвышается скульптура В. И. Ленина. Всех нас как магнитом тянуло сюда, когда мы шли на боевое задание или возвращались обратно. Вот по ней-то и сориентировался Хлусович. Посадку он произвел в сильный снегопад - перед самолетом как будто встала сплошная белая стена.
Этот тяжелый боевой вылет еще более укрепил авторитет нашего командира полка. В авиации, пожалуй, как нигде, важен личный пример командира, его профессиокальная выучка. Будь хоть семи пядей во лбу, но, коль ты слабоватый летчик, тебе нечего рассчитывать на успех в командирской работе. Разумеется, по долгу службы подчиненные будут тебя слушать, выполнять твои распоряжения, а вот уважительного отношения от них не дождешься.
* * *
В ненастье мы тоже не сидели сложа руки.
- Когда нельзя летать, нужно учиться, - говорил полковник А. А. Бурдин.
И не только говорил, а и сам организовал нашу учебу. Однажды он привез с собой летчиков из бомбардировочного и штурмового полков. Представил каждого и объявил:
- Будем вместе заниматься наукой. Надо бить немцев кулаком, а не растопыренными пальцами,
Конечно, это была шутка: врага мы били неплохо. Но в любой шутке, как известно, содержится и некая доля истины. В то время взаимодействие между родами авиации все еще оставляло желать много лучшего. Мы руководствовались довоенными уставами и наставлениями, разработанными применительно к старым типам самолетов. А летали и сражались на новых, приобрели опыт, который опровергал некоторые прежние тактические каноны. Полковник Бурдин понимал это несоответствие. Он обладал чувством нового и смело внедрял более действенные способы и методы борьбы с противником. Командир дивизии первым поддержал предложение летчиков-бомбардировщиков о целесообразности ударов с круга, очень внимательно отнесся к соображениям истребителей о необходимости рассредоточения боевых порядков новых самолетов. Да и сам Бурдин часто высказывал интересные мысли о способах боевого применения различных родов авиации, о взаимодействии между ними. Вот и в тот раз, открывая импровизированную летно-тактическую конференцию, он развернул перед нами конкретную программу совместных действий истребителей с бомбардировщиками и штурмовиками. Все им было уже продумано, рассчитано, взвешено, однако командир дивизии хотел послушать и наше мнение.
