Буквально через десять лет после написания (1930 год) данные слова оживут и будут звучать слишком громко и грозно, чтобы быть услышанными.
14 октября Черчилль на борту корабля королевской почты «Дунноттар Кастл» отплывет из Саутгемптона к мысу Доброй Надежды. Сохранится воспоминание третьего мужа леди Рандольф, Джорджа Корнуоллиса-Уэста, о внешнем виде Уинстона как раз перед отправкой на другой континент. Делясь впечатлениями со своей женой, Джордж как бы между прочим скажет:
— Кстати, видел сегодня Уинстона на Сент-Джеймс-стрит.
— Да, дорогой, — отрываясь от своего «Англосаксонского обозрения» произнесет леди Рандольф.
— Ты ему ничего не говори, но он мне напомнил молодого священника, отрекшегося от церкви: шляпа, странно закинутая на затылок, какое-то старое черное пальто и ужасный галстук. Он, конечно, хороший малый, ну очень уж неопрятный. [151]
Но последнее, похоже, меньше всего будет беспокоить Уинстона. Отправляясь на другой континент, он среди прочего багажа захватит с собой восемнадцать бутылок виски, двадцать четыре бутылки вина, по шесть бутылок портвейна, вермута, коньяка и двенадцать бутылок лимонного сока.
Познакомившись с Черчиллем во время утомительного путешествия, корреспондент «Manchester Guardian» следующим образом описывает его манеру поведения:
— Уинстон просто удивительный человек. Он не питает никакого почтения к старшим по званию и положению, разговаривая с ними, словно со своими сверстниками. Он держится одиноко и с излишней самоуверенностью, недоступной другим. Я еще ни разу не встречал столь амбициозного, храброго и откровенно эгоистичного типа. [152]
После 16 дней путешествия, 30 октября, пассажиры «Дунноттар Кастл» увидят землю. Когда стемнеет, они войдут в залив Тейбл и к десяти часам вечера прибудут в Кейптаун. Воспользовавшись свободной минуткой, Уинстон достанет бумагу и карандаш, чтобы написать несколько строк своей матери, как всегда совмещая описание обстановки с безграничной верой в собственную неуязвимость: «Мы недооценили военную силу и дух буров, и я сильно сомневаюсь, что одного армейского корпуса будет достаточно, чтобы сломить сопротивление. Так или иначе, нам предстоит жестокое, кровавое сражение, в котором мы, скорее всего, потеряем десять или двенадцать тысяч человек. Я же верю, что буду сохранен для будущих событий». [153]
Следующий, с кем Уинстон поделится своим предназначением, станет Джордж Клегг, служивший с ним на одном из бронепоездов во время осады Ледисмита. Однажды вечером, сидя у костра, Черчилль поведает ему о своих приключениях на военных полях Индии и Судана. Воспоминания Уинстона звучали настолько фантастично, что Клегг с его друзьями не верил и половине того, что говорил их новый знакомый. Офицеры полагали, что Черчилль хотел произвести впечатление, да и только. Никогда не отличавшийся особой застенчивостью, Уинстон громогласно произнес, заканчивая очередную историю:
— Поверьте моим словам, я стану премьер-министром Англии, до того как умру.
Данная реплика также получит свою долю смеха и едких комментариев. Но пройдут годы, и в 1940 году Джордж Клегг прочитает в газете «Natal Mercury» о назначении Уинстона Черчилля на пост премьер-министра. Старому вояке только и останется что воскликнуть:
— Ба! Да он сделал это! [154]
Веря, что основу будущего составляет настоящее, Уинстон стал искать место для подвига, решив во что бы то ни стало прорваться в осажденный Ледисмит. Черчилль даже предложит 200 фунтов любому, кто согласится провести его через бурские укрепления, но, так и не дождавшись положительного ответа, отправится в расположенный неподалеку Эсткорт, где примет участие в одной из разведывательных операций на бронепоезде.
До поры до времени все шло нормально. Проведя удачную рекогносцировку, англичане стали возвращаться в Эсткорт. Проехав примерно с полпути, машинист заметил буров. Почувствовав что-то неладное, он тут же дал полный вперед. Раздались первые оружейные выстрелы. Состав быстро пролетел сквозь огонь неприятельских орудий и, выскочив на крутой спуск, с грохотом врезался в заранее уложенный на путях камень. Первый вагон с материалами для ремонта был подброшен в воздух и рухнул вверх дном на насыпь. Следовавший за ним бронированный вагон с дурбанской легкой пехотой проехал еще около ста метров и опрокинулся на бок. Третий вагон перекосило, и он также сошел с рельсов. Паровоз и задние вагоны легко тряхнуло, но они смогли устоять. После таких повреждений буры быстро сменили позицию и принялись вновь обстреливать пострадавших. На грозные залпы противника отвечала лишь маленькая семифунтовая пушка. Матросы умудрились сделать три выстрела, пока в ствол пушки не попал снаряд и она вместе с лафетом не была выброшена из вагона.
Уинстон, находившийся в одном из задних вагонов, перелез через стальной щит, спрыгнул на землю и побежал вдоль поезда к началу состава. Когда он пробегал мимо паровоза, у него над головой разорвалась шрапнель. «Неужели я все еще жив?» [155] Тут же из локомотива вылез машинист поезда Чарльз Вагнер. Его лицо было в крови от недавно полученного ранения. Он был гражданский служащий, и ему не платили за смерть среди одиноких холмов у разбитого локомотива. Когда же Вагнер попытался скрыться, в дело вмешался Черчилль:
— Ты что! Если останешься на посту, твое имя упомянут в официальном отчете, а тебе торжественно вручат медаль.
— Я хотел… — начал было Чарльз.
— Да ты пойми, — перебил его Уинстон, — в одном сражении пуля никогда не попадет дважды в одну и ту же голову. [156]
То ли от страха, то ли вдохновленный такой речью, бедный машинист вытер кровь с лица, залез обратно в кабину и до конца сражения с мужеством исполнял свой долг.
Как и следовало ожидать, никакой награды Вагнер так и не получит. Черчиллю придется лично исполнить свое обещание. Спустя десять лет в 1910 году, когда Уинстон станет министром внутренних дел, он отыщет Вагнера и убедит короля вручить храбро сражавшемуся машинисту медаль принца Альберта первой степени — высшую награду в Великобритании для гражданских лиц. Второй инженер, Александр Стюарт, получит медаль принца Альберта второй степени. Впоследствии Вагнер передаст свою награду в Военный музей в Дурбане, где она и хранится до сих пор.
Несмотря на обстрел противника, Черчилль и еще несколько добровольцев примутся очищать пути от завала. Безрассудство, с которым Уинстон лез под пули, веря в свою неуязвимость, произведет сильное впечатление на его сослуживцев. Во время беседы с фельдмаршалом Волсли капитан Энтони Уэлдон скажет:
