Пока все.
Москва. Февраль 1969 года
Михаил Андреевич Зубов без особого ущерба для своего здоровья пережил встречу нового года и вплотную занялся изданием приказа о вокально-инструментальных ансамблях. Министр культуры после неудачи с концертом «Битлз» как-то охладела к этому жанру. Однако после звонка из ЦК решила поговорить лично с Зубовым в ее просторном кабинете. Перед ней предстал перепуганный чиновник в мятом пиджаке и неглаженых брюках.
— Ну, что у нас с приказом? — спросила министр.
— Работаем, проект приказа готов, прорабатываем и согласовываем приложения.
— Долго что-то вы со всем этим возитесь, — сказала министр.
— Да материал сложный, никто этим не занимался раньше, — скорее, пролепетал, чем сказал Зубов.
— Ну да, конечно, — сказала министр с задумчивым видом.
Посмотрела на Зубова, словно вспоминая, зачем он здесь.
— Позвоните к себе в кабинет, пусть принесут материалы по приказу.
Минут через пять Верочка, запыхавшись, принесла в приемную голубую папку «Вокально-инструментальные ансамбли», которая, как всегда, без дела лежала у Зубова на столе. Теперь она лежала на столе у министра культуры СССР. А рядом стоял Зубов, теперь он уже не знал, кто он и что будет делать завтра, когда его уволят. Но министр неожиданно для Зубова посмотрела на часы и встала:
— Ну ладно, Михаил Андреевич, мне пора, обещала заехать в «Современник» — ждут!
Зубов добрался до дома в полнейшей панике. Он даже не сомневался — его уволят. Министр, наверное, уже обнаружила в папке чистые листы бумаги. Материалов толком там и не было. Так, переписка с филармониями, данные от ЦК ВЛКСМ, ну так, по мелочи. Даже горячая вода в тазике, босые ноги и вальс «На сопках Маньчжурии» не успокаивали Михаила Андреевича. Не помогла и бутылка водки, выпитая почти залпом. Ночью ему снились гитаристы, много гитаристов и где-то вдалеке один ударник.
Зубов каждый день приходил на работу, ожидая, что его вот-вот вызовут к министру или хотя бы к Полыниной. Но никто никуда не вызывал. Министр, правда, пригласила через три дня после беседы с Зубовым Полынину и, ничего не говоря, протянула ей увесистую папку — 10 листов, имевших отношение к проекту приказа. Полыни-на отложила в сторону остальные листы, абсолютно чистые, посмотрела на министра.
— Да-да, — сказала она, — чистые листы. Ты почитай проект приказа.
Полынина пробежала глазами напечатанное. Все было бы ничего, только вот удивила фраза «тапочки и бальные платья в отдельных случаях приобретаются за счет участников кружка».
— Как тебе насчет тапочек? — спросила министр.
— Никак, — сказала Полынина, — эта фраза из приказа о бальных танцах, непонятно, при чем тут вокально-инструментальные ансамбли.
— Морочил он голову и нам, и ЦК КПСС, и комсомольцам, — зло сказала министр.
— И что теперь делать? — спросила слегка побледневшая Полынина.
— А ничего особенного, приказ надо издавать. Зубова отстранить. Где он у тебя до этого работал?
— Занимался кружками баянистов в отраслевых клубах, — как-то отрешенно сказала Полынина.
— Ну пусть и дальше ими занимается.
— Ну а с приказом как? — спросила Полынина.
— Не знаю, буду думать. Ты, конечно, мне подсунула этого Зубова, не умен — надо признать, — сказала министр.
— Да так, вроде ничего был.
— Ну, может, среди баянистов и ничего, а здесь публика иная, творческая, интеллигентная. А что поют, что играют? Все ведь надобно упорядочить, кому что делать, телевидению и радио, кого записывать на пластинки. А твой клоун в мятых штанах что сделал? Дурачил всех.
— С бальными тапочками — это, наверное, не он, машинистка Верочка виновата, — предположила Полынина.
* * *
То, что рассказала Верочка, потрясло министра и Полынину. Оказалось, что папка у министра была не та, с которой Зубов ходил в ЦК, ту, синюю, он потерял, а Верочка перепечатала все документы заново. Про вокально-инструментальные ансамбли — это Зубов ей велел вместо «кружки бальных танцев» печатать «вокально-инструментальные ансамбли», а про «тапочки и бальные платья» ничего не было исправлено, так и напечатала.
Еще минут 10 послушали Верочку, а затем еще 10 минут молчали. У министра только и было мыслей, что хорошее дело окончилось аферой, надо выкручиваться, но как? На этой липовой голубой папке сошлось слишком много глаз. Интересно, куда же делся оригинал?
— Ну и что мне с этим всем делать? — спросила министр. — Где приказ? Ты начальник управления, тебе и отвечать.
Пододвинула ей папку:
— Забирай, это все твое. Вот что, Зоя, мне нужен приказ, что хочешь, то и делай, но через неделю представишь план мероприятия и познакомишь с исполнителем. Все, мне не до тебя! — довольно зло сказала министр.
* * *
Приказом по вокально-инструментальным ансамблям поручили заниматься Инессе Михайловне Соловьевой, опытному чиновнику 50 лет, бабушке двух внуков, любителю породистых собак и дачного участка. Ну какой тут биг-бит и рок-н-ролл. Пять лет до пенсии, а тут… Съездила в кафе «Молодежное», послушала самодеятельность. Для 50-летней бабушки двух внуков шумно и очень громко, к вечеру разболелась голова. Нет, пусть всем этим занимаются филармония, музыканты, оформляются как положено и получают 4 руб. 50 коп. за концерт, а что играть, им подскажет худсовет. Какие ансамбли были в списках филармоний, такие и включила в приложение, добавив ансамбль Свободкина «Веселые гитары» и «Друзья» Игоря Кранова. Теперь все всем ясно, вот вам приложения, кого передавать по радио, кого показывать по телевизору, а кого записывать на пластинки. Ну вот, в общем-то, и все, осталось подписать приказ у министра, и пусть играют что хотят, если, конечно, худсовет разрешит.
Внимательно прочитав приказ и приложение к нему, министр, улыбнувшись, посмотрела на Полынину и Соловьеву:
— Ну вот, — сказала она, — теперь и у нас будут свои советские «Битлз».
Соловьева насторожилась: «А это еще что такое?» — но решила промолчать. Что там у министра в голове? Тем более что приказ и приложения она уже подписала.
Жизнь «Битлз» и их творчество по-прежнему на первых полосах английских газет. Пресса описывает все, что касается великой четверки. А что греха таить, они и сами дают повод для различных пересудов; ни дня без «Битлз», их жен и подруг. Новость февраля: у «Битлз» новый менеджер Алан Клейн, контракт с ним подписали Джон, Джордж и Ринго, Пол — воздержался. Ринго дебютировал в фильме Кэнди, премьеру которого и посетил в Лондоне, а 1 марта он начал сниматься с известным английским комиком Питером Селлерсом в фильме «The Magic Christian».
