Дела дальневосточные
Состоявшийся в предварительном порядке обмен мнениями по вопросу о вступлении СССР в войну против Японии и по другим вопросам, связанным с этим, в значительной степени облегчил рассмотрение данной проблемы в Ялте. Имело значение и то, что начальники объединенных штабов США накануне встречи в Крыму представили президенту Рузвельту довольно пессимистические соображения относительно перспектив военных действий США против Японии. По их мнению, потребовалось бы по меньшей мере полтора года после капитуляции Германии для того, чтобы добиться победы. Вовсе не рассчитывая на скорую капитуляцию Японии, они планировали вторжение на Японские острова лишь зимой 1945/46 года. А в случае затяжки европейской войны, что отсрочило бы переброску войск на тихоокеанский театр военных действий, предлагалось вообще отложить вторжение до более поздней даты 1946 года. Стремясь сократить американские потери в операции, которую генерал Макартур представлял себе как «чрезвычайно ожесточенную кампанию по вторжению и оккупации индустриального сердца Японии через Токийскую низменность», начальники объединенных штабов возлагали надежду на помощь СССР. В меморандуме, адресованном президенту и датированном 23 января 1945 г., они заявляли:
«Вступление России (в войну против Японии. — В. Б.) на такой ранней стадии, какая только была бы совместима с ее способностью принять участие в наступательных операциях, совершенно необходимо для обеспечения максимальной помощи нашим действиям на Тихом океане. Соединенные Штаты обеспечат максимально возможную поддержку, какую допускают наши главные усилия против Японии. Целями военных усилий России против Японии на Дальнем Востоке должны быть поражение японских сил в Маньчжурии, воздушные операции против собственно Японии в сотрудничестве с военно-воздушными силами Соединенных Штатов, базирующимися в Восточной Сибири, и максимальные помехи японскому судоходству между Японией и азиатским континентом».
Эти соображения высшего американского командования, несомненно, в немалой степени определяли позицию Рузвельта на Ялтинской конференции. Вопрос этот обсуждался 8 февраля в узком кругу при встрече главы Советского правительства и президента США. На беседе с советской стороны присутствовал Молотов, а с американской — Гарриман. Больше никого, кроме переводчиков, не было. Рассказывая об этой встрече, Гарриман отмечает, что во вступительном слове Сталин сослался на состоявшуюся. Москве беседу с послом США и заявил, что советская сторона хотела бы обсудить политические условия, на которых СССР был бы готов вступить в войну против Японии. Далее он изложил соображения, представленные американскому послу в декабре прошлого года.
Рузвельт ответил, что не усматривает сложностей в том, чтобы Советскому Союзу были возвращены Южный Сахалин и Курильские острова. Что же касается Дайрена, то, как он уже упоминал в Тегеране, СССР безусловно должен иметь свободный доступ к незамерзающему порту на конечном отрезке Маньчжурской железной дороги. Но он, Рузвельт, в настоящий момент не может говорить за китайское правительство. Пожалуй, он мог бы поставить перед китайцами вопрос об аренде Дайрена, который стал бы свободным портом под международным наблюдением. Этот метод, продолжал Рузвельт, он предпочитал бы не только в отношении Дайрена, но также и Гонконга. Что же касается Маньчжурской железной дороги, то он склоняется к тому, чтобы вместо аренды она управлялась совместно русскими и китайцами.
Столь уклончивый ответ никак не устраивал советскую сторону. Сталин продолжал настаивать на своем. Если его условия не будут приняты, заявил он, то советским людям будет трудно понять, зачем СССР вступает в войну против Японии. Они прекрасно понимают смысл войны с Германией, которая угрожала самому существованию Советского Союза, но они не поймут, зачем СССР понадобилось атаковать Японию. Если же его политические условия будут приняты, то дело можно будет гораздо проще объяснить как народу, так и Верховному Совету СССР, поскольку тут будут затронуты национальные интересы страны.
Рузвельт, за неимением других аргументов, принялся говорить о том, что он не успел обсудить это дело с Чан Кайши, что с китайцами вообще трудно говорить откровенно, потому что все, о чем с ними беседуешь, становится известно всему свету, включая и Токио, через 24 часа.
Сталин заметил, что нет необходимости спешить с информированием китайцев. Он лишь хотел бы, чтобы его предложения были изложены в письменном виде и получили одобрение Рузвельта и Черчилля до окончания конференции. Рузвельт не возражал.
10 февраля Молотов пригласил Гарримана на виллу Кореиз в резиденцию советской делегации, и вручил ему английский текст советских предложений насчет политических условий вступления СССР в войну против Японии. Ознакомившись с документом, Гарриман заметил, что, как он полагает, президент пожелает сделать в нем следующие поправки: Порт-Артур и Дайрен должны быть свободными портами, а Маньчжурская железная дорога должна быть в ведении совместной русско-китайской комиссии. К тому же вся эта договоренность должна быть одобрена китайцами.
Вернувшись в Ливадию, Гарриман получил согласие Рузвельта на сформулированные им поправки, а весь вопрос был окончательно урегулирован после пленарного заседания конференции вечером того же дня. Сталин, оставшись наедине с Рузвельтом, сказал, что он согласен, чтобы Маньчжурская железная дорога управлялась совместной комиссией. Не возражал он и против подтверждения китайцами достигнутой договоренности. Он добавил, однако, что китайцы должны при этом подтвердить и статус-кво Монгольской Народной Республики. Сталин согласился также с тем, чтобы Дайрен стал свободным портом, но настаивал, чтобы Порт-Артур, поскольку там будет советская военно-морская база, использовался на основе аренды. Рузвельт согласился с этим изменением, заявив, что принимает на себя ответственность за последующую консультацию с Чан Кайши, когда глава Советского правительства уведомит его, что считает время для этого созревшим.
На основе достигнутой договоренности был составлен документ, подписанный 11 февраля И. Сталиным, Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем. Руководители трех держав, указывалось в нем, согласились, что «через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне Союзников при условии:
1. Сохранения status quo Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики).
2. Восстановления принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:
