Так и собралась из-за талисмана целая коллекция, может, именно в этом было его предназначение. Коллекция, которую я очень люблю и могу разглядывать, не отрываясь, часами. Я при этом отдыхаю. Правда, моя мама говорит: «Такое впечатление, что ты не с людьми работаешь, а в зоопарке. Все медали и кубки выставляют на полки, а ты черепах».
Ну и что ж. Я люблю их показывать, люблю ими хвастаться, и теперь все наши знакомые знают — Тарасова коллекционирует черепах.
Что же касается талисманов, то я, как и прежде, не придаю им большого значения, однако кожаная черепашка никогда не бывает забыта дома. На соревнованиях я ее ищу в кармане и сжимаю рукой, когда тяжело стоять или нервничаешь. Надо же что-нибудь сжимать! Сжимаю я ее, беднягу, поэтому она и рвется — от моего непосильного труда и нервоза.
Амулеты есть у многих тренеров: например, шапка у Чайковской. Впрочем, последние годы она ее не надевает, но, думаю, носит в сумке.
Когда мне предложили написать книгу о фигурном катании, о том, как я стала тренером, о моих учениках, я долго собиралась и наконец решилась. В первые месяцы работы над рукописью Виталий привез из Дюссельдорфа еще один экземпляр (на сей раз керамический) в черепашье собрание.
Лежит себе такая довольная, отдыхает.
Пусть она принесет удачу этой книге.
Нет места в Москве дороже и любимее. Здесь, я знаю, была нужна людям, здесь выучились мои ученики, здесь я провела большую часть своей жизни. Какое счастье — возвращаться из поездки на родной каток. Стадион Юных пионеров — это моя бывшая жизнь.
Иду я сейчас по нему, как шла тридцать лет назад, по Центральной аллее мимо бюста Ленина, но как изменился мой стадион! Слева от меня те же невысокие трибуны, но теперь на поле положен искусственный газон, а справа тянется длинное прозрачное здание крытого манежа для легкоатлетов и, наконец, глухой прямоугольник нашего крытого катка. Как изменился СЮП в 90-е годы, словами не описать — это надо видеть. Ленина нет, есть казино. Вместо кортов склады, на велотреке — база мороженщиков, конечно, обязательные салон по продаже автомобилей и магазин мебели, но и спортивная жизнь теплится, не умирает. Народу на СЮПе значительно поубавилось, но детей продолжают туда водить.
На СЮПе прошло мое детство. Кататься я начала в пять лет, но в детском парке имени Дзержинского, на катке, чуть побольше, чем две комнаты обычной квартиры, у Самсона Вульфовича Гляйзера и Ларисы Яковлевны Новожиловой. Но настоящий спорт — занятие по общефизической подготовке, хореографии, тренировки на льду — все это я узнала уже на стадионе Юных пионеров.
В те годы там было два катка. Один и тогда, тридцать пять лет назад, был закрытый, с искусственным льдом, но площадка значительно меньше нынешней, и право кататься на нем имели лишь лучшие спортсмены. Остальные занимались на открытом стадионе. К катку примыкала теплушка. В ней стояли старинные кресла, висело огромное зеркало в раме. Уроки хореографии проходили на другом конце стадиона, в перестроенной церкви, где на втором этаже тренировались гимнасты и акробаты, внизу расположился зал хореографии, с зеркалами и станком вдоль стены. Мотались мы и на трек, погонять на велосипеде.
На СЮПе всегда было шумно и многолюдно. Кто в волейбол играет, кто в баскетбол. Зимой каток на стадионе заливали не только для фигуристов, по краям были проложены дорожки для конькобежцев. С конькобежцами фигуристы дружили — они целый день на льду, и мы тоже. Иногда нам, совершенно незаслуженно, выпадали занятия на маленьком пятачке искусственного льда — они приходили как награды, и мы их не пропускали.
Ах, нет уже сейчас того, что было, — выходишь из теплушки, кружатся вокруг крупные хлопья снега, и ты идешь на лед такая гордая, на коньках в самодельных чехлах, на тебе свитер, который связала бабушка, папина мама Екатерина Харитоновна, идешь под музыку по синему снегу к площадке. Каждый вечер — праздник. Музыка грохотала до двенадцати ночи, из соседних домов жильцы писали жалобы, а нам все не хотелось расходиться по домам.
Начинала я на СЮПе в одной группе с Милой Пахомовой у Александры Ивановны Нарядчиковой. С самого начала мы считались абсолютно бесперспективными, только «артистками хорошими» (не в лучшем смысле этого словосочетания).
Тем не менее в группе Нарядчиковой, несмотря на отсутствие способностей, мы обе, как нам казалось, процветали. Сами ставили себе программы и изображали черт знает что. Но потом действительно выдвинулись, и в пятнадцать лет нас с Милой забрал к себе Виктор Иванович Рыжкин, молодой, но уже известный тогда тренер.
Попасть на СЮП в середине пятидесятых — задача не из легких. За нас с Милой хлопотали наши отцы. Отец Милы летчик, Герой Советского Союза, генерал, дядя Леша, он умер очень молодым, лет сорока. Просили они Татьяну Александровну Толмачеву, старшего тренера по фигурному катанию, на СЮПе она тогда, можно сказать, «возглавляла» тренерский корпус в нашем фигурном катании, во всяком случае, была одним из самых известных тренеров в стране. Татьяна Немцова, Елена Осипова (Чайковская), Ирина Люлякова, Александр Веденин, Сергей Четверухин — вот неполный список ее учеников-чемпионов. Она работала исключительно с одиночниками. Нас к себе она, конечно, не взяла, большого впечатления мы с Милой на нее не произвели.
Татьяна Александровна была настоящей хозяйкой на СЮПе. Сколько лет прошло с тех пор, а я до сих пор слышу ее голос, который звенел над стадионом и был слышен, как только выходишь из трамвая. Раньше тренеры работали с мегафоном, сидя в будке, подобной караульной, — катки были открытые, холод страшный, — Толмачева кричала, возмущалась, одним словом, руководила. Услышать ее можно было в любое время дня и ночи. Казалось, что она со стадиона вообще не уходит.
Фанатичная в работе, она, занимаясь со своим последним учеником, Владимиром Ковалевым, приходила на стадион минут на двадцать — тридцать раньше Володи. Старенькая, с палочкой, в полной темноте — одиночники начинают свои тренировки раньше всех — она брела от метро к стадиону.
На просмотр меня привела мама, я показала все, на что способна, после чего была определена к тренеру Нарядчиковой, заодно получив расписание тренировок. Мне шел шестой год. После просмотра больше на СЮП со мной никто из родителей не приезжал. Других же в группе обязательно сопровождал кто-то из взрослых. Мамы, бабушки, няни стояли за загородкой и давали советы, а после одевали разомлевших в тепле фигуристов. В шестилетнем возрасте я довольно спокойно ездила одна по Москве в общественном транспорте и не терпела рядом с собой провожатых. С двух лет я жила и живу по сей день, только в другой квартире, в доме рядом со станцией метро «Сокол», и от него до Беговой, где расположен СЮП, ходил и ходит по прямой, не сворачивая, 23-й трамвай. Давали мне десять копеек на расходы, и я, очень самостоятельная, собирала сама сумку и отправлялась на тренировку. Деньги не экономила, всегда покупала в трамвае билет. «Зайцем» ездить не могла. Мне казалось, что у меня на лице написано, что я не заплатила за проезд.
