Правящая династия под названием Айсин-Геро (Айсинь-Дзюэло) прославилась своими сменявшими друг друга способными и трудолюбивыми императорами, которые вели себя как абсолютные монархи, а все важные решения принимали единолично. Должности главного министра при них не требовалось, но существовала канцелярия помощников под названием Верховный совет. Эти императоры просыпались с зарей, чтобы ознакомиться с донесениями, провести совещания, принять чиновников и вынести неотложные решения. Всеми донесениями со всего Китая занимались сразу после их поступления, и очень редко случалось так, что какое-то дело оставалось незавершенным на протяжении считаных дней. Престол императора Китая располагался в Запретном городе. Этот город шестиугольной формы, раскинувшийся на площади в 720 тыс. квадратных метров со рвом соответствующего размера, считался чуть ли не крупнейшим дворцовым комплексом во всем мире. Его окружала величественная стена высотой около 10 метров и шириной у основания почти 9 метров, с воротами с каждой стороны и роскошными башнями по углам. Практически все здания в этом городе покрывала глазурованная плитка в желтых тонах, разрешенных одному только двору. На солнце их крутые крыши сияли золотом.
Район к западу от Запретного города представлял собой узел для приема угля, подвозившегося в столицу. С шахт, расположенных к западу от Пекина, его доставляли караванами верблюдов или мулов с надетыми на шеи колокольчиками, звенящими во время движения. Судя по имеющимся сведениям, каждый день в Пекин прибывало около пяти тысяч груженных углем верблюдов. Здесь караваны останавливали, и грузчики отправлялись в лавки, названия которых красовались на ярких флагах или многоцветных лакированных дисках. Улицы никто в ту пору не мостил, поэтому в сухую погоду на них лежала тонкая, как пудра, пыль, которая после ливня превращалась в грязевой поток. От системы стоков, старинной, как сам город, распространялось непереносимое зловоние. Бытовые отходы просто сваливали на обочины дорог, и в них копошились бродячие собаки и городские птицы. Насытившись отходами, огромное число стервятников и черного воронья стаями летело в Запретный город, где гадило на золотые крыши, отчего те чернели.
В стороне от городской толчеи пролегала сеть немноголюдных узких аллей, известных под названием хутуны. Именно в одном из таких хутунов в десятый день десятого лунного месяца 1835 года родилась будущая великая вдовствующая императрица Китая Цыси. Дома здесь были просторные, с тщательно обихоженными внутренними дворами, безупречно прибранными чистыми помещениями. И этим порядком данные улочки радикально отличались от грязных и суетных улиц простолюдинов. Жилые комнаты снабжались дверями и окнами, выходящими на южную сторону, откуда падали солнечные лучи, а северная стена возводилась глухой, чтобы защищать дом от песчаных бурь, частенько посещавших столицу Поднебесной. Крыши домов там крыли серой черепицей. Цвет кровельной черепицы прописывался очень строго: желтый – для императорских дворцов, зеленый – для домов знати и серый – для всех остальных жителей страны.
Представители рода Цыси служили государственными чиновниками на протяжении многих поколений. Ее отец Хуэйчжэн служил секретарем, а потом начальником отдела в министерстве по делам государственных служащих. Ее семья считалась вполне обеспеченной, и детство Цыси прошло без особых забот. Как маньчжурку, ее не подвергли экзекуции в виде бинтования ступней ног, так как только ханьцы на протяжении тысячи лет мучили своих женщин, уродуя им с младенчества ступни, когда туго их стягивали, чтобы они не росли, как это предусмотрено природой. Практически все остальные традиции, такие как разделение по половому признаку, маньчжуры позаимствовали у ханьцев. Цыси воспитывалась в культурной семье, поэтому с детства ее учили грамоте (основам письма и чтения по-китайски), рисованию, игре в шахматы, вышивке и пошиву платьев. Все это должна была уметь молодая дама. С детства ее отличала сообразительность и тяга к знаниям, поэтому у нее развился широкий круг интересов. В будущем, когда требовалось согласно протокольной обязанности, великая вдовствующая императрица в удачный день могла сама вырезать выкройку для платья, что считалось символом женственности. И выполняла она этот ритуал с редким знанием дела.
Программой ее обучения не предусматривалось изучение маньчжурского языка, на котором она не умела ни говорить, ни писать. (Став правителем Китая, она издала указ, в соответствии с которым письменные донесения, исполненные на маньчжурском языке, перед представлением переводились для нее на китайский.) Погруженные в китайскую культуру на протяжении 200 лет, подавляющее большинство маньчжуров не знали своего собственного языка, хотя он считался официальным языком династии, причем кое-кто из императоров предпринимал попытки по его сохранению. Цыси не обладала богатыми знаниями китайского письменного языка, и поэтому ее можно назвать человеком «полуграмотным». Но все равно в большом уме ей никак не откажешь. Обучение китайскому языку требует скрупулезного труда. Ведь это единственная в мире крупная языковая система, в которой отсутствует буквенное письмо; вместо него применяется огромное число сложных иероглифов (по-научному называемых идеограммами), которые необходимо запоминать один за другим, причем их звучание логике по большому счету не поддается. Во времена Цыси письменный язык совсем не связывался с устной его формой, поэтому записать чью-то речь или мысли представлялось делом практически невозможным. Ради приобщения к категории «грамотного человека» кандидату приходилось посвящать десятилетия своего становления освоению конфуцианской классики. При этом существовали четкие границы этой классики и меры поощрения знаний. Минимальным уровнем знаний для чтения и письма обладало меньше 1 процента населения Китая того времени.
Нехватка книжной образованности у Цыси с лихвой восполнялась ее прозорливым рассудком, которым она успешно пользовалась с юного возраста. В 1843 году, когда ей исполнилось семь лет, в Китайской империи как раз закончилась первая война с Западом. Ее назвали Опиумной войной, а развязали ее британцы в ответ на решение пекинского правительства прикрыть противоправную торговлю опиумом, организованную английскими купцами. Китайцы потерпели в ней поражение и теперь должны были выплатить внушительную сумму денег для возмещения убытков, понесенных врагом. Оказавшийся в стесненных денежных обстоятельствах император Даогуан (отец будущего мужа Цыси) не смог вовремя вручить традиционные подарки, предназначенные невесте его сына, в виде ожерелий из кораллов и жемчуга, а также воздержался от роскошного пира по случаю их венчания. Расходы на празднование Нового года и дня рождения существенно сократили, для кого-то вообще отменили, и малозначительным императорским наложницам пришлось дотировать уменьшившиеся средства на свое содержание за счет продажи при посредничестве евнухов собственных вышивок на базаре. Император даже лично провел внезапную проверку гардеробов своих наложниц на предмет хранения в них вопреки его указам дорогих, нескромных платьев. В рамках бескомпромиссной кампании по пресечению чиновничьего воровства провели проверку государственной казны и в результате обнаружили исчезновение больше 9 миллионов лянов (таэлей) серебром. Император в ярости распорядился, чтобы все ведущие хранители и инспекторы серебряных запасов, работавшие там на протяжении предыдущих 44 лет, возместили похищенную сумму. С правыми и виноватыми при этом никто не разбирался. Прадед Цыси работал в казначействе хранителем серебряных запасов, и его доля в виде штрафа составила 43,2 тысячи лянов. То была колоссальная сумма, по сравнению с которой официальное жалованье прадеда выглядело грошовым. Так как он давно отошел в мир иной, половину этой суммы должен был внести его сын, то есть дед Цыси. И это притом что он служил в министерстве наказаний, не имея никакого отношения к государственной казне. Три года он тщетно пытался собрать нужную сумму, но ему удалось внести всего лишь 1,8 тысячи лянов, и по указу императора его заточили в тюрьму на условии освобождения, после того как его сын, то есть отец Цыси, внесет остальные деньги.
