Часть нового литературного истеблишмента фактически отказала Леонову в литературной значимости.
Впрочем, статус советского литературного вельможи еще продолжал по инерции действовать на представителей власти. В 1989 году, в честь девяностолетия писателя, Леонова навестил генсек Михаил Горбачёв, между прочим, выразивший при встрече свое восхищение романом юбиляра «Бруски». Увы, Леонов никогда не был автором этого произведения, принадлежавшего перу писателя Федора Панфёрова.
Незадолго до смерти, уже в 1990-е, Леонов попал в больницу с диагнозом «рак горла». Те немногие, кто навещал его, ужасались убогим условиям, в которых находился писатель: палата напоминала грязный барак. В больнице Леонова собирался навестить ставший президентом Борис Ельцин, но передумал. Зачем Президенту России нужен советский классик?
В 1994 году Леонид Леонов издал свой последний роман «Пирамида». Если бы эта книга вышла на пять лет раньше, в те годы, когда взбудораженная публика рвала из рук в руки сочинения Анатолия Рыбакова и Александра Солженицына, ее бы прочитали. Не поняли бы, но все-таки прочитали: всей, ну или почти всей, читающей страной.
Но в 1994-м уже начали падать журнальные и книжные тиражи, а само мировосприятие русской интеллигенции, до сих пор истово верившей в силу слова, вступило в период тяжелой трансформации. В середине злополучных, суетливых, постыдных 1990-х «Пирамиду», по большому счету, читать было почти некому.
…Это печальный вариант судьбы.
К счастью, у нас есть возможность рассказать все иначе. Так что взмахнем легкими веслами и вернемся на тот берег, откуда отчалили, чтобы переплыть эту реку заново.
Итак, отец Леонова был широко известным в свое время поэтом суриковской школы. Оба деда Леонида Леонова жили в Москве и владели собственными лавками в Зарядье. Большую часть детства Леонов провел в дедовских домах. Степенные, колоритные старики глубоко повлияли на Леонова. В сущности, Леонов стал последним счастливым свидетелем той старой, купеческой, домовитой, трудовой Москвы.
Он достойно отучился в школе и гимназии. Публиковаться начал еще в 1915 году в архангельской газете, редактором которой был отец писателя.
После революции Леонов перебрался в Архангельск. Летом 1920-го добровольцем уходит в Красную армию. В 1921-м его откомандировывают в Москву. В 1922-м он, совсем молодой еще человек, за весну-лето написал сразу добрую дюжину рассказов и повестей, и реакция первых слушателей была восторженной.
«Несколько месяцев назад объявился у нас гениальный юноша (я взвешиваю слова), имя ему – Леонов, – писал художник Илья Остроухов Федору Шаляпину. – Ему 22 года. И он видел уже жизнь! Как там умеет он ее в такие годы увидеть – диво дивное!»
Первые книги Леонова были опубликованы в 1923 году. «Этот человек, без сомнения, является одной из самых больших надежд русской литературы», – напишет вскоре про Леонова Горький.
Леонова безоговорочно воспринимают как мастера, известность его быстро становится всеевропейской. Эпитет «великий» рядом с именем Леонова появится, когда писателю не будет и тридцати. Первое собрание сочинений Леонов выпустит в двадцать девять лет. Эмигрантская критика увидит в Леонове чуть ли не единственное оправдание всей советской литературе. Родная критика жалует не всегда, но ее приязнь далеко не всегда могла быть показателем достойного литературного труда.
С середины 1920-х книги Леонова выходили почти ежегодно (кроме нескольких сложных лет накануне и во время войны) в течение семи десятилетий. Многие романы выдержали свыше двадцати переизданий. И книги эти многие годы имели своих благодарных читателей, Леонову присылали тысячи писем.
Произведения его переведены на все основные языки мира и многократно переизданы. Библиотека научных работ о Леонове – огромна, она в сотни раз превышает по объему написанное им и включает труды специалистов большинства европейских стран.
Влияние Леонова на всю русскую литературу глобально и не изучено во всей полноте.
Для одних Леонов был камертоном, по которому сверялось подлинное, значимое, важное. Другие, скажем, Владимир Набоков, сверяли по Леониду Леонову (и еще по Шолохову) свой успех. Известно, как вопиюще несправедливо оценивал Набоков и «Тихий Дон», и «Барсуки». Как ревновал, когда в один день состоялись премьеры спектаклей по пьесам Леонова и во МХАТе, и в Малом театре…
Ни тому, ни другому не дали Нобелевскую премию, хотя Владимир Набоков заслуживал ее безусловно, а Леонида Леонова Нобелевский комитет в качестве соискателя премии рассматривал трижды…
Впрочем, что мы все о литературе и о литературе.
Понятно, что, по словам самого же Леонова, «биография писателя – это его романы»; но и о жизни его тоже есть что сказать.
Леонов прожил без малого век, и судьба его стоит вровень с этим страшным и небывалым столетием. В разные годы века он бывал и очарован, и оглушен, но никогда не был раздавлен и унижен настолько, чтобы опуститься до бесстыдства и подлости.
До последних дней он сохранил ясность рассудка: белый, сухой, как древнее дерево, старик, он многие годы строил свою «Пирамиду» и в девяносто лет, и в девяносто один год, и в девяносто два. Глаза стали слабеть – так он держал в памяти десятки телефонов своих редакторов и помощников.
Читая «Пирамиду» и памятуя о шутке сановитых Михалковых, понимаешь, кто тут на самом деле соображал.
Тем более смешно поминать имя того самонадеянного чудака, мимоходом сказавшего: «…хоть бы одна зараза ради разнообразия призналась, что выросла на Леониде Леонове».
Смешно оттого, что имя Леонова – самое неудачное из числа тех, что он мог бы выбрать для своего суесловного рассуждения. Те, кто Леонова называл своим учителем, – первые среди литераторов, ставших сутью и крепью литературы второй половины века.
Леонову посвятил Виктор Астафьев одну из первых своих повестей. Под благословляющим именем Леонова он начинал свой путь.
Учителем называл Виктор Астафьев Леонова, уже сам будучи стариком, хотя какие вроде бы в такие годы могут быть учителя! А вот могут…
Космической мощью Леонова восхищен автор нескольких воистину великих романов о войне Юрий Бондарев. «Где сейчас, в каком пространстве гений Леонова? – спрашивает он. – Там, в других высотах, в неземных декорациях, вокруг него не очень многолюдно, так как из миллионов художников только единицы преодолевают границу для дальнего путешествия к потомкам».
Валентин Распутин, классик безусловный, говорил в дни юбилея Леонова: «Два великих события на одной неделе: столетие Леонова и двухсотлетие Пушкина. Это даты нашего национального торжества. Дважды на этой неделе вечности придется склониться над Россией».
