Ознакомительная версия.
Разве это никому не нужно?
Интервьюер: Трудно представить: Михалков хочет работать, а ему не дают.
Передо мной выставлена стена. Она мягкая. Даже прозрачная – через нее можно махать друг другу руками. Но дело не движется. (I, 126)
(2008)
Интервьюер: В живописи есть такое явление – школа мастера. Допустим, есть Рубенс, а у него ученики его школы. Они в его манере работают, конечно, пожиже, но тоже неплохо. Нет ли смысла Вам открыть что-то вроде мастерской, чтобы выращивать учеников своей школы?
Так я хочу сделать Академию…
Схема такая: мы, условно говоря, ставим «Гамлета». И нам со всей страны присылают диски, заявки все, кто хочет сыграть «Гамлета», – это база данных. Мы выбираем, приглашаем, ставим «Гамлета». И параллельно – школа… такое «повышение квалификации». Идет студийная работа, сцендвижение, работа с камерой, присутствуют операторы, художники, сценаристы. У нас не работает эта разобщенность профессий в кинематографе, как на Западе, где каждый отвечает только за свой участок, у нас все это кончается халтурой.
Итак, идут репетиции этого «Гамлета», а на выходе мы уже приглашаем, к примеру, Олега Палыча Табакова на роль Полония за хорошие деньги на несколько спектаклей, еще кого-то. И запускаем спектакль в страну, на гастроли.
Может, есть смысл тогда взять в свои руки Театр имени Вахтангова, сохранить его, сделать базой для Академии, Вы же учились в Щукинском, это ваша «родина»?
Попробуйте, напишите это, посмотрим, что начнется.
Возьму и напишу. Меня в детстве уронили – удачно.
Идея потрясающая, не спорю… (I, 132)
(2012)
Интервьюер: Летняя академия Никиты Михалкова начнет свою работу 28 июля. Всего на участие в киноакадемии было подано пятьсот заявок от абитуриентов из восемнадцати стран мира. Приемная комиссия отобрала тридцать девять человек: двадцать пять артистов, шесть режиссеров и шесть операторов. Обучение в киноакадемии бесплатное.
Киноакадемия – пилотный проект.
Педагогический состав – звездный. Это лучшее, что у нас есть. Это не академия молодых абитуриентов. Это аналог высших режиссерских курсов. Но они готовят режиссеров. Для нас смысл заключался в том, чтобы основным контингентом стали актеры.
Обучение в школе основывается на пяти системах: Константин Станиславский, Михаил Чехов, Евгений Вахтангов, Питер Брук, Шарль Дюллен. Это очень разные системы. Нам важно понять атмосферу, интонацию. Для меня это не сидение в аудитории, слушание лекций и записывание, для меня это создание атмосферы съемочной группы или театральной труппы, создание некоего организма, когда один человек может заменить другого, – актер-оператор, оператор-режиссер.
Думаю, что по окончании работы киноакадемии появится три-четыре картины, по которым будет понятно, можем ли мы с этим дальше работать, могут ли появиться какие-то альманахи для показа по телевидению, фильмы для дальнейшей работы. Об этом мы еще будем разговаривать со студентами.
Что из этого будет, я пока не знаю. Нам нужно индивидуально поработать с конкретными людьми, а потом понять, что получилось, а что нет. Если Бог даст, есть идея, как дальше развивать эту тему, чтобы она стала полноценной киноакадемией, которая каждый год будет набирать новый состав студентов. (XII, 17)
(2013)
Вопрос: Почему в вашу киноакадемию принимают людей только до тридцати пяти лет?
В принципе заниматься этим делом никогда не поздно. Это не балет и не оперная сцена.
Но! Перспектива!
Все-таки важно, чтобы была перспектива у тех людей, которые у нас учатся, и чтобы у них впереди был временной запас.
В шестьдесят лет начинать… нет смысла.
Хотя вольнослушатели в академии вполне допустимы… (XV, 79)
(2013)
Интервьюер: Вы уже во второй раз открываете свою Летнюю киноакадемию. Зачем Вам помимо всех прочих занятий еще и это?
Хотелось создать уникальную творческую атмосферу, которая бывает на настоящей площадке или сцене, когда молодые имеют возможность прикоснуться к опыту и знаниям признанных мастеров, проявить себя, посмотреть на других, дышать воздухом профессии, заряженным творчеством и кропотливой работой.
Со следующего года, если и эта киноакадемия пройдет удачно, я хочу запустить большую годичную школу.
Конкретные результаты первой киноакадемии есть?
Безусловно.
Ребята выросли с профессиональной точки зрения. За полтора месяца каждый из учеников смог поработать бок о бок с такими мэтрами, как Ва дим Юсов, Сергей Соловьев, Владимир Грамматиков, Андрей Эшпай, Марлен Хуциев, Владимир Хотиненко, Карен Шахназаров, Алексей Учитель, Глеб Панфилов, Кирилл Разлогов, Алла Демидова, Евгений Миронов, Владимир Машков…
Кроме того, киноакадемия – это жесткий срок, за который ученики, объединившись, должны снять фильм. Это очень сложно, результатом обучения в киноакадемии стали три короткометражки. Для меня еще очень важно то, что ребята смогли вынести из киноакадемии в духовном плане: они с нежностью и любовью вспоминают эти пять недель, продолжают активно общаться друг с другом и преподавателями. В дальнейшем, если удастся создать годичную киноакадемию, мне бы хотелось, чтобы наше учебное заведение смогло брать на себя определенную ответственность за то, чтобы наши ученики устроились на работу.
Студенты академии – профессионалы, люди с дипломами, которые уже получили образование. Чему их нужно учить? Или наоборот – переучивать?
Я хочу, чтобы наши ученики, в первую очередь, профессионально расширяли свой технический и человеческий диапазон. Для меня центр кино – это актер. Для него создается вся атмосфера. Оператор, художник и тем более режиссер должны понимать, что актеру должно быть удобно на съемочной площадке, он должен чувствовать себя свободно. Только в этом случае может получиться настоящее цельное художественное произведение. Актер – вот он, на экране, его эмоции, жесты, его лицо – видят все. Сейчас же многие режиссеры берут на себя эту центральную роль, а это неправильно…
Я считаю, что наша актерская школа действительно лучшая в мире, но количество дилетантов так велико, что она разрушается, а мы хотим этому противостоять. Сейчас много непрофессионалов, которые не умеют использовать самые банальные техники. Самый простой пример – слезы и смех на сцене, в кадре. Режиссер, который говорит актеру: вспомни любимую бабушку и заплачь – он не профессионал! Он не знает, что слезы и смех – это просто диафрагма. Кто-то скажет, что это обман, что актер не чувствует. Это неправда: ты включаешь технику, чтобы передать эмоцию, но от этого внутреннего технического трюка ты заводишь и свой эмоциональный аппарат. Благодаря этому трюку можно обойтись без глицериновых слез, которые сегодня можно увидеть по телевизору. (I, 165)
Ознакомительная версия.
