и приветствовали этот приговор России, поздравляя друг друга. Я же горько плакала.
Прошел после этого один год. Встречаюсь я с этим батюшкой и он мне говорит: «Знаете, когда я читал акт об отречении Государя, то увидев Вас плачущую, я поразился и подумал: «Вот странный человек, не только не отдается общей радости, а еще заливается слезами. Теперь я понял Вас и как заплакал бы вместе с Вами», на что я ему ответила: «Эх батюшка, снявши голову, по волосам не плачут. Теперь Вы одумались, а прошел всего один год; увидите, как будете плакать дальше.
Со дня отречения начались безобразные эксцессы в городе. Пьяные солдаты, стали хозяевами положения: они били беспорядочно во все колокола, а в Ярославле церквей было много и колоколов много. Стали являться в квартиры, требуя продуктов и безобразничая.
У меня была прекрасная картина итальянской Мадонны, купленная мной у антиквара. Была ли это копия, или оригинал я не могла еще установить, но живопись была удивительная, и я очень любила эту Мадонну. Она была так духовно хороша, что располагала к молитве, но не будучи иконой, висела в гостиной. Один из грубых солдат штыком ударил в полотно и к удовольствию своему и своих товарищей, проткнул в самую грудь изображения. Муж мой, был выбран от нашей губернии членом Всероссийского Церковного Собора и я одна с детьми переживала это ужасное время. До середины 18-го года, мои два старшие сына, были еще при мне и конечо были источником моего страха и мучений за них, но несмотря на, казалось бы неминуемый арест, они не были арестованы и смогли принять участие в защите России, в Белой Армии, и при отступлении ее спастись заграницу.
Прошло немного времени и обыски начали принимать другую форму. Руководители стали прибирать к рукам эти пьяные и разнузданные банды, и обыски с грабежами, подводить под форму законных постановлений, начавшей, по всей России, функционировать ЧЕКА. Спокойной нельзя было оставаться ни минуты. После резкого, продолжительного звонка, по которому мы уже понимали в чем дело, и кто так звонит, являлось несколько человек красноармейцев во главе с так называемым комиссаром, который не предъявляя письменного мандата, просто заявлял: «Именем закона, я должен произвести обыск». Тут они обшаривали все, переворачивая диваны и отодвигая шкапы, ища оружия и спрятанных продуктов, забирая попутно все, что прельщало их алчной потребности поживиться чужим добром.
3. Ярославское чудо
В июне 1917 г. стало известно всем жителям, что на следующий день будет избиение всей интеллигенции, причем цинизм этих, обезумевших оть злобы людей, дошел до того, что об этом по всему городу вывешены были безграмотные объявления: «Завтра днем, приказ, собраться всем в 12 ч. в доме бывшем губернаторском, для Варфоломеевской ночи, чтоб избить до последнего, всех буржуев». Перспектива была не из особенно приятных. Все, кто мог, стали спасаться на поездах, пароходах и пешком. К удивлению большевики не догадались этому препятствовать. Муж мой в этот день, был дома и объявил мне, что раз он управляющий банком, то не имеет права его бросить и должен остаться. Все служащие, до последнего бежали. Моя жизнь была вся, в моих семерых детях, дороже которых не было у меня никого, но я думала, что если убьют моего мужа; мой долг быть при нем.
Рано утром, на рассвете этого дня я проводила детей на пароход в Николо-Бабаевский монастырь за 25 верст. В то время у нас спасалась графиня Т., бежавшая со всеми детьми из Царского Села. Ей я доверила все свое счастье в жизни и благословив детей, с мыслью никогда их больше не увидеть. Уехала также вся наша прислуга, кроме одного лакея Николая, который был трогательно привязан ко мне и который несмотря, на все мои увещания и просьбы, не поехал и остался, думая, что может, как-нибудь охранить меня. У него в другой губернии была жена и дочь, но он говорил, что если нужно, то умреть, как преданный слуга. И так мы остались.
Дом банка, был во дворе, а наша двухэтажная квартира выходила на набережную Волги. В городе была зловещая тишина. День был ясный, жаркий, безоблачный. Я смотрела на синее небо, такое Божественно чистое, и мысленно прощалась с небом, с детьми и с Волгой, по которой утром увез их пароход в монастырь для спасения.
Чем ближе к 12-ти часам подходило время, тем тяжелее и тревожнее становилось на душе. Губернаторский дом был тоже на набережной в пяти минутах расстояния. Я поставила на окне гостиной образ Св. Николая, полученный мною при особых мистических обстоятельствах (о чем напишу дальше) и который неоднократно спасал меня и детей, от неминуемой, казалось смерти или несчастья. Лицом я его поставила, обращенным в ту сторону, откуда должна была двинуться толпа убийц, зажгла перед Ним лампаду. Никто из нас троих не говорил ни слова. Что можно было сказать? «Господи, спаси и помилуй». Минут за десять до двенадцати, начался безобразный трезвон во все колокола, и стали доноситься, даже не крики, а какой-то вой, обезумевших от жажды крови, людей.
Мы простились. Рев приближался и показалась толпа в несколько сот человек, но что это было, невозможно описать. Прошло 28 лет, и не могу писать, так бьется сердце, словно вновь я все переживаю.
Одетые, большею частью, в красные рубашки, с засученными рукавами и красной краской выкрашенными руками, чтоб напоминало кровь, с ружьями, топорами, ножами они бежали к нашему дому, т. к. из тех домов, что отделяли нас от губернаторского дома, все скрылись из города. С утра, муж мой запер тяжелые, чугунные ворота, но что это могло помочь!
Небо было все также прекрасно, сине и безоблачно! Один миг и ворота подавшись, навалившейся на них массы людей, раскрылись. До входной, парадной двери несколько шагов. И вот, когда первые из толпы с криком «ломай двери», коснулись их, произошло непостижимое Божье чудо; Одному Милосердному Ему возможное. Он, не дал нас этим людям. Но как! Все это, что случилось, было тоже, одним мигом!
Ударил страшнейший гром и хлынул такой ливень из мгновенно почерневшего неба, что обезумевшие сперва от звериной злобы люди, обезумели оть ужаса, и бросились в рассыпную спасаться по колена в воде. Никогда нельзя себе было представить подобного ливня, это не был обычный земной дождь, это было Чудо Божие, повторяю, явленное нам по молитве и предстательству Св. Николая.
Разбежались люди, рассеялись тучи, снова осветило мир яркое солнце, и новая картина открылась нашим глазам: по набережной текла река воды, и нигде ни звука; все опять погрузилось в
