Ознакомительная версия.
«Родина, семья, труд!» – кричали лозунги с фасадов домов, оград, растяжек.
Потом началось строительство автобанов, работающих до сих пор. И таким образом решалась проблема занятости немцев.
Поощрялся дух активности и предприимчивости в производственной сфере за счет удушения политического разгильдяйства, экономической неразберихи и морально-волевого воздействия на торгово-спекулятивную, финансоворостовщическую, коммерческую сферы.
Запрещались «колонки», качающие деньги из воздуха. Существовал жесткий контроль над выполнением социальных программ. Особое внимание уделялось воспитанию молодежи в духе общественного сознания с парадигмой национализма под лозунгами «Германия превыше всего! Германия для немцев!».
Патриотизм радикального толка с элементами обмана двигал страну к высоким технологиям и решению эффективных промышленных задач…
* * *
Но затем новоиспеченного фюрера, начавшего реформировать страну, «занесло на повороте». Он проигнорировал умный совет о том, что реформы следует начинать дома и здесь оставлять их. Он же нацелился на реформирование всего мира через так называемый «новый порядок». Что из этого получилось, сегодня знает каждый.
Условия разоружения по Версальскому мирному договору, который формально завершил Первую мировую войну вследствие соглашения между победившими союзниками, были явно кабальными для Берлина. Они превращали Германию во второстепенную страну, в страну земледельцев и пастухов, пивоваров и ремесленников, свинопасов и винокуров.
Победители ввели обременительные платежи по репарациям и другие санкции. Отобрали немецкие колонии в Африке и на Тихом океане. Вынудили немцев уступить свои исконные земли Франции, Бельгии и Польше. Россия от «Первой империалистической войны», как ее называла советская печать, ничего не получила, кроме двух революций и одной Гражданской войны.
Союзники старались навсегда искоренить грозную немецкую военную мощь. Не случайно большинство из 440 позорных для Германии статей этого договора, состоявших из 75 000 слов, касались военного разоружения.
Но гордая, старая немецкая армия, имевшая в своих рядах до войны два миллиона человек и богатые прусские военные традиции, к началу 1920 года насчитывала всего лишь 100 тысяч штыков. Службу сделали добровольной, так как воинскую повинность запретили. Добровольная армия в тех условиях для Германии была смерти подобна.
По договору, более 1 4 тысяч самолетов Берлин вынужден был передать союзникам, остальные летательные аппараты пошли на переплавку. Военно-морской флот сократили до 15 тысяч личного состава. Вместе с этим англичане 21 ноября 1918 года после подписания перемирия решили основную массу немецких линкоров, крейсеров, эскадренных миноносцев и торпедных катеров отогнать на шотландскую якорную стоянку Скапа-Флоу, где по условиям договора 70 немецких кораблей должны были распределить между флотами держав-победителей.
Морские офицеры во главе с вице-адмиралом Людвигом фон Рютером так возмущались явным уничтожением флота, что решили на большинстве крупных кораблей открыть кингстоны, дабы помешать их конфискации союзниками. Много боевых кораблей таким образом, к изумлению англичан, пошли ко дну – были затоплены.
Подводные лодки стали резать для сдачи в утиль. Прославленный немецкий генералитет и большинство старших офицеров пришлось распустить по домам.
Условия кабального Версальского договора стали известны 7 мая 1 91 9 года, и их суровость ошеломила немецкий народ, посчитавший, что его унизили, над ним надругались. Немцы вполне логично считали, что не может быть коллективной ответственности, ответственности всего народа за развязывание войны. Многие граждане полагали, что Германию вынудили к войне правители Франции и Англии, и они же подтолкнули Россию стать противником Берлина.
Веймарская республика не удовлетворяла желания народных масс. Ропот катился по Германии. Недовольство охватило униженную армию.
Хотя попытка в ноябре 1923 года «пивного путча», возглавляемого тридцатичетырехлетним Адольфом Гитлером – председателем только что образованной Национал-социалистской рабочей партии (НСРП), с целью свергнуть Веймарское правительство не увенчалась успехом, однако немцы почувствовали появление новых сил. Лидера партии арестовали, но не надолго. По решению суда партия Гитлера – НСРП была поставлена вне закона, а председателю дали пятилетний срок.
Однако ровно через тринадцать месяцев начальник Ландсбергской тюрьмы лично сообщил заключенному камеры № 7 приятную новость – он досрочно освобождается.
Утром 20 декабря 1924 года Адольф Гитлер собрал нехитрые тюремные пожитки, в том числе часть рукописи своей книги, которую он писал в камере, обменялся на прощание рукопожатиями с сокамерниками и плюхнулся на сиденье прогулочного автомобиля своего друга Мэйбаха. Теперь он стал свободным человеком.
– Куда? – спросил его соратник, водитель и друг.
– Домой, а потом в нашу штаб-квартиру.
– Чем теперь будешь заниматься?
– Я начну все снова, с самого начала. Нужен новый путь развития…
Не напоминает ли этот ответ ленинскую тираду о том, что теперь «мы пойдем другим путем»?
Мэйбах посчитал слова друга пустым звуком в связи с состоянием формально закрытой гитлеровской партии, насчитывающей в тот период более 55 тысяч. Фактически партия стояла на краю гибели. Тем более что самому председателю партии запрещалось выступать публично. В случае нарушения требований властей ему даже грозила депортация на родину – в Австрию.
И все же у освобожденного лидера запрещенной партии было хорошее настроение. Он уже все обдумал, поэтому четко представлял дальнейшие свои ходы, сообразуясь с ситуацией.
Во-первых, во время отсидки на политическом горизонте у него не появилось какого-либо серьезного соперника, способного заменить лидера партии.
Во-вторых, политический и экономический хаос, характерный для первых лет Веймарской республики, создавший атмосферу разочарования и брожения при разгуле экстремистских групп, существенно ослабел.
В-третьих, разорительная инфляция, поглотившая сбережения миллионов германских семей, была остановлена.
В-четвертых, как ни странно, безработица пошла на убыль и т. д. и т. п.
Тяжелый пресс репараций, наложенный на Германию после Первой мировой войны, уменьшился до терпимого веса. Немецкая промышленность с помощью американских кредитов стала постепенно возрождаться.
Авторитетный и энергичный министр иностранных дел республики Густав Штреземан настоял на выводе французских оккупационных войск из одного из самых промышленных районов Германии – Рура.
Ознакомительная версия.
