искусственное дыхание, высасывая и сплевывая слизь, тыкал в ноздри тростинкой и хлопал по этой маленькой груди, но все было напрасно. Овечка была мертва. «Вот черт!» Теперь у меня было целых два греха к пятничной исповеди. Плюс ко всему я был жалким неудачником. «Проклятье!»
Стоя на коленях в траве, я смотрел то на мертвого ягненка, то на захлебывающуюся в канаве измученную овцу.
Меня ждал неминуемый разнос от отца, и его слова уже гремели у меня в ушах. Несомненно, это была моя вина. Во всем виноват я! Взяв себя в руки, я попытался вытащить несчастную овцу из канавы. Но она была совершенно обессилена и ничем мне не помогала. Я тянул ее за голову и передние ноги, но она не сдвинулась ни на дюйм. Тогда я попытался толкать ее сзади, чтобы она сама выбралась, но она, казалось, пыталась оттолкнуть меня. Оттолкнуть?! Черт, похоже, там еще один! Я сунул руку в родовой канал — и там действительно был ягненок. Он шел задом, и уже виден был хвостик. Мне нужно полностью развернуть его в ледяной воде или принимать как есть.
Я толкнул ягненка внутрь, и сразу же появились задние ножки. Правильно, малыш! Теперь давай! Я тянул как безумный, и вот крохотный ягненок выскочил мне прямо в руки. Мы выбрались из канавы, и на этот раз я не сплоховал. Все повторилось вновь: тростинка в ноздри, раскачивание, отсасывание, сплевывание. Вдох, плевок… Да! Живой! «Ну же, малыш! Ну же! Давай, малыш, давай!» Еще несколько раскачиваний, и вот он уже дышит — по крайней мере, я услышал несколько вдохов. Меня ждала еще одна радость — овца начала выкарабкиваться из канавы. Я в третий раз соскользнул с глинистого берега, подтолкнул овцу, и она выскочила из рва, движимая отчаянным материнским инстинктом — скорее облизать своего новорожденного ягненка. Она так и сделала.
Мороз крепчал, и холод пробирал меня до костей. Я схватил ягненка и потащил его в относительно теплый сарай рядом с нашим домом. «Пошли, миссис! Ну, давай, миссис! Джин-джин-джин-джин… Ну же!» Кстати, я до сих пор не знаю, почему мы с отцом всегда так подзывали овец — «джин-джин-джин». Наверное, это какой-то древний овечий язык, дошедший до нас с пастушеских времен.
Я прошел уже полпути к дому, когда у меня вдруг подвернулась нога, я поскользнулся, и маленький ягненок вылетел из моих рук. Мать мгновенно кинулась к нему, отчаянно тыкаясь в него мордой. Мое лицо было в футе от малыша, когда он испустил последний легкий теплый выдох, затуманивший мои глаза. «Нет. нет, нет, нет, нет! Пожалуйста, Господи, нет!» — мысленно кричал я.
Ягненок был мертв. Овца посмотрела на меня большими растерянными глазами, потом перевела взгляд на ягненка и принялась отчаянно его лизать, пытаясь вернуть к жизни. Я дрожал от беспомощности, отчаяния и страха. Стоя на коленях, я раскачивался из стороны в сторону, наблюдая, как овца изо всех сил пытается вернуть к жизни скользкое безвольное тельце, которое с каждой секундой все больше холодело.
Упав на спину, я провалился в морозный туман, и ледяной воздух разрывал мое бешено колотящееся сердце. Я смотрел на холодные звезды, а слезы лились из глаз и замерзали на щеках. Я лежал и просто смотрел в эту бесконечность, неподвижный, одинокий и несчастный, а большая желтая луна смотрела на меня сверху вниз. Вся Вселенная была свидетелем моей никчемности и полной бесполезности. Несчастная овца лежала рядом со мной, она тоже сдалась.
* * *
С тех пор я много раз вспоминал свой отчаянный вопль, обращенный в холодное небо, — долгий, утробный мучительный крик. В моей памяти все это стоит так живо, будто случилось только вчера. Я нашел на небе самую яркую звезду и всем сердцем пожелал быть сильным, сменам, умным, опытным и могущественным. Но всего этого но мне не было, и я ощущал себя жалким и беспомощным.
Как оказалось позже, в жизни я не раз буду чувствовать себя точно так же, прикладывая все силы, но все равно теряя своих пациентов. Всю жизнь я пытался не быть бесполезным и спасать животных, вопреки всему стараясь обмануть смерть и сохранить свет в их глазах. Я все время старался быть лучше, чем был, и даже чем мечтал быть. Но это мне так и не удалось. До сих пор и чувствую, что недостаточно искусен, недостаточно силен и недостаточно умен.
Работая ветеринаром-хирургом, я стараюсь сохранить свет надежды в сердцах своих молодых коллег; в детях, для которых пытаюсь быть примером; в циниках и уставших людях, готовых сдаться.
Я хочу научить всех слушать животных и друг друга.
Я верю в то, что все мы — звезды на небосклоне, ведь в глубине души мне все еще десять лет, и я до сих пор уверен, что, если каждый из нас принесет в мир частичку своего света, он станет лучше для нас и для всех животных.
* * *
Я доставил измученную овцу, лишившуюся обоих* ягнят, в защищенный от ветра соломенный сарай и поплелся обратно в постель. Наверх я прокрадывался очень осторожно, надеясь не разбудить отца: все объяснения мне хотелось оставить до утра. В комнате я разыскал сухие носки и другой джемпер, залез в кровать и съежился под одеялом, растирая ступни, чтобы восстановить кровообращение после ледяной воды. Мое дыхание рисовало маленькие облачка пара в холодном воздухе. Мысль о предстоящем испытании подавляла меня, словно надо а мной нависла неотвратимость Божьей кары в виде гигантской длани Господа, так что я едва мог дышать. Но я страдал не столько из-за того, что завтра скажу отцу, сколько из-за того, что с этой минуты будет мучить меня всю жизнь. Я ни за что не хотел вновь почувствовать свою беспомощность. Я отчаянно желал стать сильным и умным.
Заснуть мне никак не удавалось. В непроглядной тьме я потянулся за своим верным ночным спутником — старым транзистором Sony, который несколько месяцев назад извлек из кучи старого хлама и сделал ему антенну из проволочной вешалки. Я включил его, прижал к уху и начал настраивать в темноте, чтобы найти что-то, что поможет мне почувствовать себя не таким одиноким. Я медленно крутил черный пластиковый диск, но в приемнике было слышно лишь шипение, треск и снова шипение. И вдруг мою темную комнату заполнили нездешние звуки «Лестницы в небеса» группы Led Zeppelin. Я случайно наткнулся на «Радио Люксембург» (ныне не существующую пиратскую радиостанцию). Ничего подобного я не слышал
