«А знаете, как некоторые считают? — поделился я с Мордюковой.— Мол, Виктор Степанович любит крепкое словцо...» — «Ой, моя лапушка! — рассмеялась Нонна Викторовна. — Да-да-да-да-да!» «...А когда он на публике, — пояснил я,— это самое словцо опускает, вот пауза и получается. Вам так не показалось?» — «Не-ет, не показалось!»
И еще Нонна Викторовна сказала: «Его нужно играть (на сцене. — А.Г.) как классический образ... Это было бы покруче, чем Максим Галкин показывает... Для актера это такой смачный кусок — играть Черномырдина. Но только надо, чтобы актер обязательно прочитал его интервью для “Комсомолки”. Потому что у многих сложился неверный образ Черномырдина: такой ленинец-сталинец... А он-то, он-то выше!»
А попутно Нонна Викторовна «отрецензировала» и «образ автора» черномырдинских интервью: «Журналист, как юла, достает, а он все время занят... Только отмахнется — вдруг опять “эта зараза” бежит за ним. Как сатана, который его ловит все время...»
И все-таки, я думаю, обаяние Черномырдина объясняется не только моей «журналистской сноровкой» и не столько своеобразием его речи, а прежде всего масштабом этой удивительной личности. Ведь он, как говорят, олицетворяет собой целую эпоху, которая называется новейшей историей России.
1. «Разве я на Украине провалился? Не я же там избирался»
«Не заикайся... Что за косноязычие!»
— ...Ну в чем ты, скажи конкретно, недоволен моей работой в Киеве? В том, что мы вместе с Украиной товарооборот подняли?
— Да я не про экономику. Я считаю, что н-н-недоработка посла...
— Не заикайся.
— ...состоит в том, что вы не смогли защитить на выборах украинского президента интересы России.
— А как? Скажи. Если ты уж так недоволен моей работой, значит, ты знаешь, как я должен был работать, чтобы ты был доволен. Скажи как?
— Я думаю, что нам не надо было замыкаться, значит, только на одном кандидате — на Януковиче. Мы настолько уже созрели в своей демократической развитости, в своем демократическом потенциале, что могли бы плюралистично...
— Ну что за косноязычие!
— ...И опираться сразу на двух кандидатов, а там — кто победит.
— Ты що? С чего ты взял, что мы опирались на Януковича? Ну в чем мы опирались, ты мне можешь объяснить? Кто опирался?
— Кремль.
— Как?
— Мы поддерживали одного кандидата.
— Как же?
— Всячески. И Путин во время выборов дважды туда наведывался.
— Ну и что? Разве кто-нибудь когда-нибудь говорил, что Россия — за Януковича?
— Напрямую, может, не говорили. А фактически...
— А вкривую давай не будем фантазировать.
«Почему не готовился Кучма?»
— Вы так защищаете Кремль, что можно подумать, что Россия на украинских выборах не проиграла, а выиграла...
— А что же мне, защищать тех дураков, которые меня сейчас из-за Украины поливают? Я не могу защищать дураков! У меня к ним свое отношение. И когда я слышу, и читаю, и вижу, как раздаются оценки направо и налево, абсолютного незнания и тем более непонимания, почему я должен молчать? Я никого не защищаю, я просто объясняю. Ситуацию. Какая была...
— Украина не напоминает вам Россию–2001?
— Мне напоминает больше Украина 93-й год российский. Когда у нас тоже все бурлило. Но у нас совсем другое. И все же, когда у них началось на майдане, я, по крайней мере, предупреждал многих руководителей: слушайте, это может закончиться очень плохо. Что же вы никаких мер не предпринимаете? Президент Кучма говорил неоднократно: «А что мы не сделали? Мы открыты для всех наблюдателей сюда. И все мы вроде делаем, что нужно». Но у вас же народ на улице! «Да все пройдет, мы это проходили...»
— Это кто, президент Кучма говорил?
— Да и не только он. Мол, поговорят-поговорят и разойдутся.
Почему тогда эти все готовились? Почему вторые — нет? Почему те, кто должен был отслеживать ситуацию, ничего не делали?..
— Вы имеете в виду спецслужбы?
— И спецслужбы, и само государство. Почему это назревало? Значит, делали в стране что-то все-таки не так? Надо было предпринять меры, надо было...
— Репрессивные?
— Ни в коем случае! Надо было понять, что происходит в глубинах — и сознания, и действительности. В жизни людей. Нет, ничего — все идет и идет. Ну, вот и дошли. Это хороший урок для всех.
— И для России?
— В том числе и для России.
— Неужели у нас может быть такое?
— У нас нет. У нас этого не будет. Как у меня тоже вот так один спросил, а я ему ответил: у нас страна большая...
— Так-так...
— У нас есть куда поехать.
— В смысле? На лесоповал?
— Нет, у нас этого никогда уже не будет. Мы это прожили. Россия экспериментов натерпелась, хватит. Не бу-дет!
«Ну чем они ближе к Западу...»
— Говорят, от выборов к выборам Украина становится ближе к Западу...
— Я не могу так оценить... Ну чем она приближается к Западу? Чем могла? На Западе, кстати, тоже ничего не могут понять. Вот я был в Германии, встречался там с руководителями. Все спрашивают: что на Украине происходит, что они там это, кто там есть кто? Но я же не буду им объяснять.
В Закарпатской области я с народом, «западэнцами», как их называют, встречался — никакой неприязни. Тем более ко мне — уж я бы сразу почувствовал. Ну а то, что тут пытаются направление выбирать, однозначно, один вектор. Ну... Есть вопросы. Она — Украина — не приблизилась к Западу и не так уж сильно отдалилась от России. Я имею в виду сам народ.
— А почему не может отдалиться?
— Слишком такие связи — вековые. Чтобы так кому-то захотелось, и вдруг они тут — повернуть, развернуть, насчет того, кто, куда и с кем? Нет, это не получается.
— Товарооборот-то между Россией и Украиной не упал за годы выборов?
— Наоборот, вырос. Мы выходим вплотную почти на тридцать миллиардов долларов. (А когда я начинал здесь послом, было девять миллиардов.) Заметьте, Германия — пять миллиардов долларов — на втором месте, а США — два миллиарда долларов — на третьем. Основная продукция Украины идет на российский рынок. А ты говоришь — Запад...
Вон сколько предложений мы уже заимели — абсолютно тех, которые раньше не очень. Допустим, «Партия регионов» предложила: давайте будем добывать, выведем добычу до пятидесяти пяти миллиардов кубов — если говорить по газу в России. То есть брать месторождения. А действительно, или отдавать, или находить надо решение.
— Чтобы они сами разрабатывали у нас?
— Конечно.
— А Тимошенко что предлагает?
— А Тимошенко, она как раз... Все, что они предлагают, они — те, как раз все против. Все наоборот. Но они же как? Борьба идет, чего же они будут все об одном. Янукович, допустим, сказал: к 2012 году надо построить мост через Керченский пролив. Есть и проект. А Тимошенко говорит: мы сами придем к власти и сами построим мост.
