Успешно пройдя необходимую процедуру, молодой Сократ, подобно другим своим сверстникам, принес следующую, обязательную в Афинах, гражданскую присягу: "Я не посрамлю священного оружия и не покину товарища, с которым буду идти в строю, но буду защищать и храмы и святыни — один и вместе со многими. Отечество оставлю после себя не умаленным, а большим и лучшим, чем сам его унаследовал. И я буду слушаться властей, постоянно существующих, и повиноваться установленным законам, а также и тем новым, которые установит согласно народ. И если кто-нибудь будет отменять законы или не повиноваться им, я не допущу этого, но буду защищать их и один и вместе со всеми. И я буду чтить отеческие святыни. А свидетелями того да будут Аглавра, Эниалий-Арес, Зевс, Фалло, Авксо, Гегемона".[2]
В бурных перипетиях своей жизни, вплоть до ее трагического финала, Сократ оставался верным этой присяге, мужественным и законопослушным патриотом афинского полиса.
Лица от 18 до 20 лет назывались эфебами. В течение этих двух лет они должны были заниматься военным делом — военно-физической подготовкой, охраной границ государства, дежурством на сторожевых постах и т. п. Государство обеспечивало эфебов оружием и одеждой. На ежедневное их содержание выделялось по 4 обола. В народном собрании (экклесии) афинские граждане начинали участвовать с 20 лет. Занятие государственных должностей требовало, как правило, достижения 30-летнего возраста.
Статус полноправного гражданина Афин предоставлял много значительных (политических, правовых, материальных, морально-религиозных и т. п.) льгот его обладателю и выгодно отличал последнего от всех других лиц, по тем или иным основаниям проживавших в афинском полисе.
О том, как важно было обладать правами гражданина Афин, свидетельствует, например, такой факт. В 445/444 гг. до н. э. египетский фараон Псамметих прислал в дар афинскому народу, своему союзнику в войне против Персии, 40 тыс. медимнов пшеницы (около 2,1 млн. литров). Поскольку лишь законные граждане могли претендовать на свою долю при дележе присланного зерна, начались многочисленные судебные процессы в духе перикловского закона о гражданстве. По сообщению Плутарха, около 5 тыс. человек было уличено в незаконном пользовании гражданскими правами и продано в рабство; в правах же гражданства было признано лишь 14040 афинян. В их числе был, конечно, и 25-летний Сократ, который в силу своего более чем скромного материального положения вряд ли отказался от причитавшейся ему законной доли египетского зерна.
Самому Периклу, кстати, тоже пришлось столкнуться с подводными камнями предложенного им закона о гражданстве. Его законные дети от первого брака умерли, а дети от второго брака со знаменитой милетянкой Аспасией не могли иметь, по смыслу его же закона, прав афинского гражданина. Однако афиняне все же учли выдающиеся заслуги Перикла перед государством и, сочувствуя его семейному горю, признали за его незаконным сыном (тоже Периклом) гражданские права. В дальнейшем судьбы этого Перикла-младшего и Сократа не раз пересекались, а однажды-при весьма драматических обстоятельствах разбора дела стратегов.
Преимущества коренных афинян не ограничивались, конечно, соучастием в дележе случайных даров, вроде упомянутой египетской пшеницы. Афинские граждане получали жалованье на военной службе, денежную плату за отправление судейских функций (сперва по 1 оболу, а затем и до 3 оболов в день), за посещение народного собрания (за рядовые собрания — по драхме, а за главные-по 9 оболов), за членство в Совете (по 5 оболов).
Кроме того, практиковалась система выдачи денег нуждающимся гражданам для посещения театра (так называемые зрелищные деньги). Размер зрелищных денег равнялся 2–3 оболам. Причем в условиях афинской демократии и полновластия демоса в. народном собрании многие политики и рвущиеся к власти лица использовали введение новых денежных раздач или увеличение размера прежних выплат в качестве действенного средства привлечения демоса на свою сторону. Политическая борьба за власть сопровождалась в Афинах своеобразной эскалацией раздач. Практиковались и частные раздачи. Так, аристократ Кимон давал содержание нуждающимся членам своего дема. Жалованье же в судах за счет государства ввел впервые Перикл, "употребляя демагогический прием в противовес богатству Кимона" (Аристотель. Афинская полития, ч. 1, гл. X, 27, 3). Вслед за Периклом в демагогических целях раздачи использовали и другие афинские политики, в частности Клеофонт и Калликрат. Впрочем, какие бы ни были цели, виды и размеры раздач, полноправные граждане Афин в случае нужды обеспечивались минимальным достатком и с голоду, как говорится, не умирали.
О первых занятиях Сократа, после того как он перешагнул возраст эфебов и достиг двадцатилетия, существует несколько версий. Вероятнее всего, он занялся делами отцовской профессии и какое-то время тоже обрабатывал камни. Помимо значительных физических усилий, этот труд — нечто среднее между ремеслом и искусством — требовал большого мастерства и тонкого уменья. Резцу молодого Сократа древние приписывают скульптуру из трех одетых Харит, которая некоторое время выставлялась у Афинского акрополя.
Интерес молодого Сократа к профессии скульптора, его авторство в отношении трех Харит, как, впрочем, и многие другие сведения о нем, покоятся на довольно зыбкой почве легенд, версий и догадок. Но ничего нереального и невозможного в таком обороте дела нет. Кроме того, что версия о молодом Сократе-скульпторе была широко распространена среди древних авторов, в ее пользу имеются и иные доводы.
Прежде всего, Сократ, как это видно из его беседы с ваятелем Клитоном (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, III, 10, 6–9), хорошо разбирался в тонкостях мастерства скульптора. Характерно и то, что платоновский Сократ тянет свою родословную к Дедалу, легендарному скульптору и зодчему древности, построившему, согласно мифу, знаменитый критский лабиринт для царя Миноса. Дедал — полумифическая личность. Предание сближало его искусство с умением Гефеста. Подобно тому как треножники Гефеста двигались сами собой, так же и "все Дедаловы статуи, кажется, двигаются и говорят". До времен Сократа и Платона сохранились деревянные статуи, автором которых считался Дедал. Существовал в Афинах и род Дедалидов.
По античным стандартам, в сократовской претензии на родство с Дедалом, хотя и не очень внятно, звучит и побочный, профессиональный, мотив: родство требовало продолжения дел и занятий родоначальника.
Далее, сам образ Харит — богинь дружбы и юности — внутренне близок натуре предполагаемого молодого, общительного и жизнерадостного автора. Примечательны в этой связи обычные в устах Сократа клятвы именем Харит, надежно засвидетельствованные некоторыми источниками. Мотив сократовского авторства отдаленно звучит и в сообщении Диогена Лаэртского о том, что в Академии Платона при его преемнике Спевсиппе выставлялась скульптура Харит.
