Теперь полночь. Ничто в моей роскошной английской комнате с пылающим камином и внутренними занавесями не напоминает мне, что я нахожусь в Японии. Только этот мой дневник, начатый против моего обыкновения, служит мне тому доказательством. Итак, ко сну и пусть мне снится Фуджи! Бледный Фуджи, превращенный в действительность темно-красными лучами восходящего солнца. Символ, предзнаменование, посланное с неба и запечатленное в горе, оно предвещало потоки крови прежде, чем солнце успеет достигнуть своего зенита.
Токио, 1 апреля н. с. 1904 г. Я не вполне уверен, кто сжег свои корабли Вильгельм ли Завоеватель или же Юлий Цезарь? Как бы то ни было, но сегодня, в день принятого мною смелого решения, я тоже как бы сжег весь свой флот. Мне остается только надеяться, что будущее оправдает мой поступок так же, как и действия того победоносного героя, имя которого так плохо удержалось в моей памяти. Возвращаюсь от ненадежных исторических примеров в область повседневной жизни. Сегодня я отправил мои письма и чувствовал при этом себя точно так же, как 1 октября 1899 г., когда мной была послана из Питермарицбурга целая кипа пустых предостережений. Я далек от мысли приписывать себе дар Кассандры, но должен признать, что мой образ мыслей был несколько смел.
В отправленных мной письмах я рисковал последними крохами моей военной репутации. Я предсказывал в них, что японская армия одержит успех над русской при условии равновесия в силах. Далее мной смело было высказано мнение, что батальон японской армии превосходит по своим качествам такой же батальон каждой европейской армии, за исключением британской первоклассной (а не второклассной, какова она в действительности). Мое определение покажется несколько поспешным, но специалисты-эксперты, имея основательные данные, не должны ждать, как некоторые профаны, пока ход событий не обеспечит их предсказаний на зло их вероятия. Ничто не может быть так неблагодарно, как взятая на себя роль пророка. Это все равно как азартная игра при условии: орел — мой выигрыш, решка — мы квиты. Проиграть возможно, выиграть нельзя. Все-таки мне кажется, лучше откровенно высказать свое мнение, чем колебаться, выгодно ли это или нет.
Теперь перейдем к причинам. Уверенность в неизбежности долгой и трудной войны в 1899 г. родилась во мне не только потому, что я сражался против буров в 1881 году. К этому выводу привело меня скорее то убеждение, что современная цивилизация становится все менее и менее способной стоять на уровне военной доблести древних. Недалек тот час, когда современному миру придется или изменить свои идеалы или же пасть под ударами народов, более близких к природе, менее сложного и нервного типа. Буры представляют как раз пример такого народа, образование и развитие которого находятся на той ступени, которая позволяет ему воспринять употребление современных ружей и орудий. Уроженцу большого города, вечно в погоне за наживой, становится все труднее и труднее соперничать с Охотником за Оленями[4] и его племенем. В целом ряде положений, когда наши солдаты чувствовали себя вполне беспомощными, буры были как у себя дома. Это-то и делало одного бура равным трем вновь высадившимся британским солдатам, исключая рукопашный бой, который в подобной войне явление вполне исключительное.
Цивилизованные нации стараются закрывать глаза на все это. Они поступают совершенно так же, как человечество, отгоняющее от себя помышления о смертном часе.
Эти письма были получены в Англии одновременно с утренними газетами с известием о японской победе на р. Ялу.
Гораздо легче осуждать британское военное министерство, поднимать на смех британских офицеров и отзываться с пренебрежением о тех потоках крови и расходах, коими была достигнута победа над горстью фермеров. Гораздо труднее стать лицом к лицу с ужасной истиной, что только примитивное состояние бурского народа позволило ему так долго сопротивляться в борьбе с войсками, лишенными этого преимущества. Если бы эта война началась несколькими годами позже, поражение, нанесенное передовой цивилизованной нации отсталым народом, сопровождалось бы исчезновением британского владычества, имени и языка из Южной Африки.
В действительности мы избегли этой опасности, однако все еще не вышли на истинный путь. Мы все еще имеем дело с Афганистаном, который благодаря соперничеству России и Англии обречен на варварскую изолированность. Такие народы, как афганцы и пограничные жители Северо-Восточной Индии, должны быть непременно цивилизованы в следующем поколении, в противном случае они будут угрожать завоеванием самой Индии и уничтожением ее цивилизации. То же самое с Абиссинией. Если эта страна не будет нейтрализирована и не получит образования в течение последующих тридцати лет, то быстро справится с Северной Африкой, подобно базутам, зулусам и герреро, которые поступят также с Южной, если только белые народы, к их собственному благополучию, не сделаются убежденными сторонниками необходимости культивирования военных идеалов. Западная цивилизация должна просвещать своих предполагаемых победителей так же, как поступал Рим, который, сам умирая, все-таки вносил свет просвещения в варварские страны. Если же наш современный мир потерпит поражение, Европа вновь погрузится во тьму. Разве это не старая, старая история? Индия — Галлия; Центральная Азия — Германия; Варр потерял свои легионы при Мейванде (Maiwand).
Теперь не время для цивилизованных наций играть в игрушки со своей армией или стараться провести друг друга на Гаагской конференции. Разговор о разоружении в устах хозяев Индии был бы крайне смешон, если бы не был так опасен. Разве тем, кто кричит о мире, приходилось когда-либо видеть гордого сикха (sikh), божество которого — меч и религия — война? Что он сказал бы, или, вернее, сделал, ибо они немного разговаривают, если бы саибы (sahibs)[5] попробовали бы превратить храбрую армию в военную полицию? Каждому рассуждающему военному, участвовавшему в наших современных индийских кампаниях, хорошо известно, что хороший батальон, составленный из сикхов, патанов (pathan) гораздо более отвечал условиям требования службы, чем британский батальон. Так, например, если бы пришлось послать пост на вершину горы, пока не пройдет колонна войск, и приказать ему вернуться обратно и присоединиться к авангарду, никто, будучи в здравом уме, не пошлет для этого британских солдат. Они могут заблудиться, не вовремя ввяжутся в бой с противником, и их придется выручать.
Наконец тем или другим способом они увеличат беспокойство генерала, хотя бы и не дав ему материала для печального донесения о совершенном их уничтожении. Лучшие из туземных войск, будучи более в непосредственном соприкосновении с природой, дадут много очков вперед искусственно обученному горожанину, и поэтому они представляют наиболее подходящий материал для несения службы в авангардах, арьергардах, для разведки дорог, ночных боев, сопровождения транспортов и для всех прочих действий в горах, исключая случая решительной атаки известной позиции. Горожане же составляют очень значительную часть наших войск. Я не отрицаю утешительного факта, что разведывание в британской армии сделало значительные успехи со времени Южно-Африканской войны. Но все же мы остаемся позади и принуждены быть позади более примитивных народов по отношению к вышеприведенным весьма важным военным особенностям.
