В России эту фамилию в разное время носили 18 генералов и два адмирала, в том числе знаменитый путешественник и полярный исследователь Фердинанд (Федор) Петрович Врангель. В 1870 году в русской армии служили четыре полных генерала и один адмирал с фамилией Врангель. В 1865 году баронский титул Врангелей из дома Эллистфер и Люденгоф был подтвержден в Российской империи высочайше утвержденным мнением Государственного совета.
В начале XX столетия русские линии рода Врангелей были самыми многочисленными — насчитывали 40 человек, на втором месте были шведские Врангели — 37 человек, а на третьем прусские — 11 человек.
Герб рода Врангелей представляет собой щит в серебре с черным укороченным стенчатым поясом (фрагментом крепостной стены) с тремя зубцами и серебряный кадочный шлем с двумя серебряными распахнутыми орлиными крылами, а над шлемом — такой же стенчатый пояс, как в щите, и девиз Frangas nonflectes (Сломишь, но не согнешь).
Дед Петра Николаевича, Егор Ермолаевич Врангель, начинал свою службу в лейб-гвардии Гренадерском полку, воевал с турками в 1828–1829 годах и подавлял Польское восстание в 1830–1831 годах, был ранен, награжден. Выйдя в отставку, он женился на Дарье Александровне Рауш фон Траунберг, родной внучке Абрама Петровича Ганнибала. Александр Сергеевич Пушкин приходился ей троюродным братом. Егор Ермолаевич на гражданской службе дослужился до действительного статского советника[2]. Но главное — он стал успешным предпринимателем и нажил большое состояние, в том числе несколько имений.
Старший сын Егора Ермолаевича, Александр, будучи прокурором в Семипалатинске, познакомился с Ф. М. Достоевским, который после отбывания каторжных работ в Сибири был отправлен туда служить рядовым линейного батальона. Врангель хлопотал о присвоении Федору Михайловичу офицерского чина и об амнистии для него. Их дружба, которой не помешала даже значительная разница в возрасте (Достоевский был на 12 лет старше), продолжалась и после возвращения писателя из ссылки.
Николай Егорович (Георгиевич) Врангель (1847–1923) был, по современной терминологии, топ-менеджером. Биография его была весьма интересной. Отец оставил ему приличное состояние, и он мог ставить на карту по 150 тысяч рублей. Николай перепробовал многие амплуа и постепенно из светского бездельника превратился в расчетливого дельца. Он учился в Швейцарии, а звание доктора философии получил в Геттингенском университете. По возвращении в Россию Николай Егорович сочинил две драмы из эпохи Смутного времени: «Петр Федорович Басманов» и «Марина Мнишек», изданные в 1886 году, а спустя три года вышел в его переводе «Фауст» Гёте. Но литературное творчество было занятием для души, а зарабатывать деньги Николай Егорович стал благодаря своей деловой хватке.
Быть может, отец и брат героя нашего повествования унаследовали литературные таланты по пушкинско-ганнибаловской линии родства: Николай Егорович не только сочинял в молодости пьесы, но и оставил очень интересные и совершенные по стилю мемуары, а Николай Николаевич писал очень хорошие искусствоведческие статьи и удостоился за научные заслуги высшей награды Франции — ордена Почетного легиона. Да и сам Петр Николаевич не был лишен литературных способностей, о чем свидетельствуют его воззвания, приказы и мемуары, хотя по части стиля последние и уступают деникинским.
Дочь Врангеля Наталья Петровна Базилевская вспоминала: «Наша семья не была очень богатой. У родителей отца была очень большая семья. А вот моя мать была богатой. Прадедушка имел большое имение в России, виноградные поля, чудный дом. Дедушка моей матери, Катков его фамилия, был известный издатель. Он печатал книги Достоевского, которому всегда давал деньги вперед, потому что тот был игроком. Дедушка всегда старался его поддержать… Так что наша семья была связана с Федором Михайловичем с двух сторон»[3].
Наталья Петровна заблуждалась насчет имущественного положения своего деда по отцовской линии. На самом деле, хотя поместий и иного недвижимого имущества у Николая Егоровича не было, но человек он был весьма состоятельный, унаследовавший от родителей значительные капиталы. Правда, жизнь на широкую ногу и рискованные финансовые операции порой разоряли его, но всякий раз успешные бизнес-проекты позволяли восстановить и приумножить состояние. Как вспоминал его внук Алексей (Алексис) Петрович Врангель, «отца Петра Врангеля можно было назвать кем угодно, но только не солдатом: сибарит, повеса, знаток и любитель искусств, он являл собою полную противоположность своим предкам».
Мать Петра Николаевича, Мария Дмитриевна, урожденная Дементьева-Майкова (1858–1944), родилась в Санкт-Петербурге 5 апреля 1858 года. Она была фрейлиной императрицы Марии Федоровны, дочерью гвардейского ротмистра Дмитрия Дементьева-Майкова и родственницей известного поэта Аполлона Майкова. Тут тоже прослеживается некая связь с Пушкиным: дед Марии Дмитриевны по линии матери, С. Д. Полторацкий, был кузеном А. П. Керн, которой было адресовано пушкинское стихотворение «Я помню чудное мгновенье…».
Дочь Врангеля Наталья вспоминала о родителях: «Сейчас мне кажется, что они были идеальной парой. Познакомились на одном из балов. Моя мать была фрейлиной императрицы Марии Федоровны, а отец — офицером. Я ведь и на свет-то появилась в казарме. Между прочим, бабушка была категорически против, чтобы отец становился военным. Она хотела видеть его инженером. „Хорошо, я поступлю в Горный институт. Но, получив диплом инженера, пойду в военную академию“, — сказал отец бабушке. И так и сделал: вначале стал инженером, а потом — офицером…» Заметим, правда, что Николай Егорович Врангель в мемуарах настаивал: родители не навязывали детям своего мнения в выборе профессии.
В июле 1877 года в Одессе произошло венчание будущих родителей Петра Николаевича. Николай Егорович вспоминал: «В Одессе после недолго длящейся помолвки я женился на молодой женщине, Марии Дмитриевне Дементьевой-Майковой, которая мне давно нравилась. Она была дочерью нашего недавно скончавшегося соседа по Терпилицам (имение Врангелей под Петербургом. — Б. С.). Мы устроили скромную свадьбу на английский манер».
Но вскоре финансовые дела Николая Егоровича пошатнулись — он подрядился поставить крупную партию сухарей для снабжения армии на Балканском театре боевых действий, но в связи с окончанием Русско-турецкой войны 1877–1878 годов сухари не понадобились. Врангель-старший писал: «Я был абсолютно разорен и оказался без денег, а у нас должен был родиться ребенок. Я надеялся, что смогу частично компенсировать потери за счет денег, которые должен был получить из казны за понесенные убытки. В день моего отъезда один мой хороший приятель прислал мне из Петербурга газету с моим полным именем в статье „Аристократы в роли участников нашего успеха“. К моему большому удовольствию, я узнал, что являюсь весьма богатым человеком. Я, оказывается, путем махинаций сумел обмануть казну на пять миллионов, снабжая армию отбросами вместо сухарей. Оставив жену в Москве в гостинице, я отправился в Петербург, чтобы завершить необходимые дела. Благодаря имеющимся у меня связям, мне удалось добиться быстрого расследования этого дела: оно было решено в мою пользу и закрыто. Комиссия, этим делом занимавшаяся, признала, что мои потери должны быть компенсированы. Было решено выдать мне сумму в пять тысяч рублей с копейками. Но хорошо было уже то, что дело не заняло годы и закончилось неописуемо быстро. „Связи“ в России — это всё». Эти связи потом хорошо послужили его сыновьям, особенно Петру.
