Однако даже если исходить из того, что данный документ – «апокриф», это ни в коей мере не означает, что содержащаяся в нем информация не имеет под собой достоверной исторической канвы. Как уже отмечалось, создавая «Дневник Вырубовой», его авторы старались использовать принцип фактологической достоверности. Логично предположить, что в таком же ключе изготовлялся ими и «Дневник Распутина» (если, конечно, он и вправду – подделка). А это значит – многим содержащимся в нем уникальным сюжетам, в том числе кажущимся на первый взгляд сомнительными, – были документальные подтверждения, впоследствии утраченные (либо пока не найденные).
Последнее вполне можно допустить, если вспомнить, что один из возможных сочинителей «Дневника Распутина» П. Е. Щеголев (его, наряду с писателем А. Н. Толстым, называют одним из создателей фальшивого «Дневника Вырубовой», хотя прямых свидетельств этого нет) входил в состав Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК) Временного правительства и имел возможность ознакомиться со всеми ее материалами, в том числе теми, которые оказались позднее утрачены. Некоторые из них были, к счастью, найдены – например, следственное дело ЧСК о Распутине, приобретенное М. Л. Ростроповичем. Копия этого дела была предоставлена Э. С. Радзинскому, построившему на нем свою книгу о Распутине [6]. Но многое было утеряно безвозвратно – исчезла, к примеру, «тетрадь № 1» Вырубовой, которую ей предъявили на допросе [7]. Известны случаи, когда некоторые архивисты намеренно уничтожали документы, в том числе компрометировавшие царскую семью.
Помимо работы в ЧСК, Щеголев также являлся одним из руководителей Центрархива и возглавлял комиссию по разбору архивов Департамента полиции, то есть имел практически неограниченный доступ к материалам этого ведомства, личным бумагам, где также содержалась самая разнообразная информация о Распутине.
В пользу того, что содержание «Дневника Распутина», в основном, представляет собой не аляповатую мозаику из небылиц, «взятых с потолка» в пропагандистских либо коммерческих целях, но информацию, спаянную в весьма правдоподобное историко-психологическое целое, – свидетельствует целый ряд моментов.
Так, раскрывая секрет успеха лечения наследника, Распутин говорит: «.. такие, у которых так кровь бьет… очень они люди нервные, тревожные… и штобы кровь унять, надо их успокоить. А это я умел…» Однако в те годы, когда на свет появился «Дневник Распутина», медицина лишь подходила к пониманию того факта, что течение гемофилии напрямую связано с психическим состоянием больного. В то же время сам Распутин, регулярно общавшийся с цесаревичем Алексеем, разумеется, не мог не установить интуитивным путем эту закономерность. Таким образом, либо перед нами – фрагменты подлинных надиктовок «старца», либо текст, написанный людьми, осведомленными об этих распутинских наблюдениях в пересказе хорошо знавших его лиц.
Весьма близким к истинному – и идущим вразрез с бульварными домыслами, широко захватившими общественное воображение тех лет, – выглядит предлагаемая «Дневником Распутина» версия отношений «старца» с Александрой Федоровной. Так, в «Дневнике» Григорий пересказывает текст письма Александры Федоровны к нему, ставшего, благодаря Илиодору, общеизвестным: «Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник. Как томительно мне без тебя. Я только тогда душой покойна, отдыхаю, когда ты, учитель, сидишь около меня, а я целую твои руку и голову свою склоняю на твои блаженные плечи. О, как легко, легко мне тогда бывает. Тогда я желаю мне одного: заснуть, заснуть навеки на твоих плечах, в твоих объятиях. О, какое счастье даже чувствовать одно твое присутствие около меня. Где ты есть? Куда ты улетел? А мне так тяжело, такая тоска на сердце… Только ты, наставник мой возлюбленный, не говори Ани [Вырубовой] о моих страданиях без тебя. Аня добрая, она – хорошая, она мне [меня] любит, но ты не открывай ей моего горя. Скоро ли ты будешь опять около меня? Скорей приезжай. Я жду тебя, и мучаюсь по тебе. Прошу твоего святого благословения и целую твои блаженные руки. Вовеки любящая тебя М..(ама)» (Илиодор [С. Труфанов]. Святой чорт. (Записки о Распутине). Изд. 2-е. М.: Тип. Т-ва Рябушинских. 1917. С. 31–32). Это послание в те годы считалось очень многими едва ли не главным доказательством интимной близости «старца» и императрицы. Предстающий со страниц «Дневника» Григорий категорически отметает эти подозрения: «Ну хотя бы, безмозглые, додумались до такой простой вещи, что ежели мне нужна баба для… то возьму снизу, там свежее и слаще, и страху нет… вверху ничего не беру, а только даю… А когда подхожу к дверям детей Мамы, то, поистинно говорю, в мыслях и помышлениях: “Сохрани и Спаси их! ибо слепенькие и жаждущие!” Им несу только слово душевное, ибо они озябли… от одиночества и обмана…» Стоит отметить, что данный отрывок близко перекликается с рассуждениями Распутина, которые приводит в своих воспоминаниях хорошо его знавшая писательница В. А. Жуковская: «Вон которые ерники брешут, што я с царицей живу, а того, лешии, не знают, што ласки-то много по-боле этого есть (он сделал жест); ”Да ты сама хошь поразмысли про царицу?.. На черта ей мой..!”» [8] Остается лишь добавить, что мемуары Жуковской впервые были опубликованы лишь в 1992 году. (Справедливости ради стоит отметить, что Распутин, предстающий со страниц «Дневника Вырубовой», также подается как сугубо духовный наставник императрицы, не имевший с ней плотских отношений.)
Стоит упомянуть содержащееся в «Дневнике» описание Распутиным его «половой практики», противоречащее бульварным стереотипам тех лет. В начале прошлого века Распутина было принято (эта традиция, впрочем, жива по сей день) описывать как «сексуального сверхчеловека» – «с сумасшедшими глазами и могучей мужской силой» [9], поведение которого знаменовали «ничем не ограниченные половые излишества», «садизм» [10], «грубая чувственность, животное, звериное сладострастие» [11]; «Распутин представлял собой человека, который делал себе карьеру в жизни исключительно своей половой аномалией, тем, что врачи называют приапизмом» [12] и т. д. А вот как – нарочито «смазанно» – описывает себя сам Распутин на страницах «Дневника»: «И никогда я об этом не думаю. Пришло – закружило… прошло – стошнило… – Придет, закружит и отпустит, и нет в этом для меня ни греха, ни радости…» Данное описание оказывается весьма близким к исторической реальности. Дело в том, что «детальный анализ сохранившихся свидетельств не оставляет сомнений: реальный Григорий Распутин был человеком с резко сниженной сексуальной потенцией, вся модель поведения которого была построена так, чтобы максимально закамуфлировать этот изъян, тем более нетерпимый для истероида, жаждущего тотальной и немедленной любви к себе со стороны всех и вся» [13].
Сказанное выше, разумеется, ни в коей мере не доказывает факт подлинности «Дневника Распутина», однако все же говорит в пользу достоверности содержащейся в нем информации.
О том, что «Дневник Распутина» вряд ли следует считать «грубой подделкой», не имеющей никакой достоверной источниковой основы, косвенным образом свидетельствует и обозначенное на титульном листе и подтверждаемое в тексте имя технического автора «Дневника Распутина» – «Мушки» (А. Н. Лаптинской). Если предположить, что задача гипотетических фальсификаторов заключалась в том, чтобы создать документ, вызывающий как можно меньше подозрений, то указание на Лаптинскую как на его непосредственного создателя выглядит отнюдь не самым удачным.
Как известно, «проповеди» и различные назидания «старца» записывали несколько его высокообразованных сторонниц (например, А. А. Вырубова, X. М. Берладская, О. В. Лохтина [14], Е. Патушинская, даже сама Александра Федоровна). Одним из наиболее известных литературных помощников Распутина была М. Е. Головина («Муня»), познакомившаяся с Распутиным в 1910 году и подготовившая к печати изречения «старца», изданные еще при его жизни. Можно было, наконец, пойти по пути создания фальшивой копии собственноручных записей «старца», тем более что он в реальности пытался вести что-то вроде «дневника», одна из тетрадей которого хранится ныне в Российском государственном историческом архиве (РГИА) [15].
