суетилась, волновалась, торопилась, любила, а потом просто умерла. И этот кадр. Она лежит в гробу, вся в цветах, а все плачут и крестятся. А она успокоилась. Как сердце бьется. Нужно встать и выпить какой-то валерьянки, что ли. А зачем? Пусть бьется. Оно еще не выполнило всю работу.
За шторой утро. Лена сворачивается в клубочек и крепко закрывает глаза. Сейчас Сережа будет будить ее, чтобы ехать на дачу. Когда он тронул ее за плечо, она повернулась, потерла покрасневшие от бессонницы глаза и хрипло сказала:
— Ты слышишь, что у меня с горлом? Простыла, наверное. А ночью озвучание. Я полежу, до вечера пройдет. Вы без меня, ладно?
Он целует ее и уходит. Хлопнула входная дверь. Наконец она одна. Она отдохнет, поспит, потом долго будет стоять под душем, тщательно помоет голову, чтобы смыть эту пеструю ленту своей жизни. На самом деле все нормально. Она — одна из лучших актрис, играет во МХАТе чуть ли не все главные роли. Главный режиссер по большому счету души в ней не чает. Муж любит, как в самом начале совместной жизни. Немного ругаются, но с кем не бывает. И еще есть Олег, 28-летний любовник, ласковый и преданный, как котенок. Временами изменяет, но ей-то какое дело? Она замужняя дама, известная актриса, ей скоро стукнет сорок лет. Еще какие-то годы, и ее молодость останется лишь на пленках и портретах мужа. Но у нее нет страха перед возрастом. Ей иногда кажется, что она ждет — не дождется, когда станет солидной дамой, переступившей навсегда через страсти и комплексы, и начнет играть настоящие роли в кино. Как Мордюкова, Раневская. Она хочет успокоиться. Стать хотя бы такой, как ее Наталья, жена Макарова из фильма «Макаров». Слабоэмоциональной, замороченной интеллигентскими идеями. Муж с ума сходит, на стенки лезет, к другой женщине потянулся, потому что жизнь его перевернулась. А женушка заметила лишь новые стихи, не отвечающие ее вкусу, собрала какие — то тряпки, взяла ребенка и поехала к другу на дачу — переждать, поделиться собственным стрессом.
Поделилась. Муж чуть этого друга не убил, она поняла, что поступила не совсем правильно, вернулась домой, держа ребенка за ручку, а муж уже летит из окна. Потому что с женой, доброй и понимающей, повезло. Когда снимали финальные сцены, Лене хотелось сказать своей героине: «Что ж ты за курица такая слепая?» Тем более героиня в огромных, идиотских очках. А сейчас ей хотелось бы стать такой слепой курицей. Бормотать стихи Гумилева, не видеть ни своей вины, ни своей опасности, переползать, как черепаха, из года в год, из жизни в смерть. Так. Только не это. Смерть она репетировала всерьез. Становилась на подоконник, чтоб все присутствующие тащили ее обратно, дрожа от страха, висела в открытой двери летящего поезда. А в вагоне публики, как в партере. Она всегда знала, что остановится, что даст себя остановить. Она сильная, трубы ворочала, мешки с цементом таскала, смерти ее не так легко будет победить. Но что ж за беда ее так скрутила, что за боль мешает дышать? Депрессии бывают у всех, но потом они проходят. А тут как будто нож вонзили в сердце и забыли вытащить.
Лена устроилась под одеялом поудобнее и, наконец, уснула. Ей приснился настоящий, нормальный сон. В нем было все хорошо. Ее ждало хорошее утро, она чувствовала, что на кухне возится мама. Значит, она дома, в Южно-Сахалинске. Проснулась и позвонила Тане Догилевой, которая собиралась зайти сегодня. «Не нужно», — сама не зная почему, сказала Лена. И рассказала про озвучку, про простуду. «Полежу сегодня, посплю». Потом Лена лежала и напряженно смотрела в стену. Почему отказала? Таня — лучшая подруга, открытая, добрая, умная. Вот, потому что умная, и отказала. Слишком многое сможет понять. А помочь сегодня — вряд ли. Лене нужно другое. Сейчас она сообразит, что же ей нужно. Сейчас она сама разберется с тем, что творится в душе.
Сон про Южно-Сахалинск растаял, как кусочек льда под солнцем. Хорошее утро было не для нее. Надвигались стены со всех сторон, не хватало воздуха, знакомый спазм сдавил грудь. Ерунда. Депрессия. Но что же с этим делать? Ей мешают вещи, мысли, собственное тело. Что с этим всем делать?!
Для начала нужно встать. Лена опустила ноги на коврик у кровати. Она даже в обувном магазине стеснялась сказать, что у нее 42-й размер. Говорила: 41 с половиной. Она подошла к зеркалу и внимательно рассмотрела себя всю. Худое тело, не очень тонкая талия, небольшая грудь. Лицо с правильными чертами совершенно бесцветно, как будто бессонная ночь стерла с него краски, как Сережа смывает холсты. Щедрый же он человек, если считает, что богини бывают именно такими, как она. Ее идеалом красоты был совершенно противоположный тип. Что-то вроде Мальвины. Маленькая ножка, изящная фигурка, распахнутые, как у куклы, глаза, губки цветком и локоны до плеч, пусть даже не голубые. Из подруг Лены в эти рамки больше всего вписывалась Марина Шиманская. Однажды психолог курса заставил всех отвечать на вопрос: с кем бы вы не хотели быть рядом? Майорова, не задумываясь, написала: «С Шиманской». Она не собиралась скрывать, что боится проиграть в сравнении с подругой, не прятала свои комплексы. Причем этот ответ не имел никакого отношения к человеческому отношению к подруге. Она ее любила и ценила.
В ванной она долго стояла сначала под очень горячим душем, потом обдала себя холодным потоком. Наконец вздохнула полной грудью. Волосы вымыла до скрипа. Высушила их феном, но вытираться не стала. Обнаженная пришла на кухню, сварила себе кофе, сделала пару глотков, нашла в морозилке вазочку с мороженым и проглотила несколько холодных кусочков. Но вместо бодрости вновь проснулось отчаяние. Все плохо. Она не справится. Лена заметалась по квартире, убегая от собственной боли. Нужно звонить Олегу. Она не находит его по телефону и оставляет сообщение на пейджере: «Где ты? Позвони». Через какое-то время телефон звонит, но это какой-то незнакомый ей режиссер — предлагает почитать сценарий. Она слушает и глотает водку из бутылки, оставшейся с вечера. «Кого-кого играть? Женщину, разочарованную в любви? В возрасте и с опытом? Старую блядь, что ли? Я такую уже сыграла». Она хрипло хохочет, бросает трубку, ее всю трясет. Ей кажется, что ее страшно обидели, унизили. Что она после этого не сможет выйти из этой квартиры никогда. Лена бросается к своему столу, где аккуратно сложены газеты с рецензиями на ее работы, интервью с ней. На какое-то время
